. Я никуда не ходил, ни в собрание, ни на бульвар, ни по знакомым — знал пока только церковь да лес. По-прежнему много читал. У меня была отдельная уютная комната с отдельным ходом через терраску и садик, мне было хорошо, и тепло, и уютно. Из окна виден был с юга весь Ярославль: от собора до церкви Пятницы на всполье. На меня сильное впечатление производил благовест ко всенощной: ровно в 6 часов ударял соборный колокол, и с третьим его ударом все 40 ярославских церквей подхватывали, и могучий гул разливался над городом… Из всех звонов выделялся Власий своим 1000-пудовым колоколом. Эх ты, Русь Православная, где ты… откликнись… встань, проснись… сбрось пархатого жида. Я ходил в церковь прогимназии, Николаевского приюта, ко Власию и в Спасский монастырь. Я очень любил хорошее церковное пение. Особенно хорошо пел хор Иванова у Власия. Поразительно красивы были архиерейские богослужения в торжественные дни в Крестовой церкви Спасского монастыря, и особенно была красива церковь, где почивали святые мощи благоверных ярославских князей Феодора, Давида и Константина, вновь только возобновленная под розовый мрамор. Архиерейский хор пел чудно, высокопреосвященнейший Ионафан служил благолепно.
Во всю свою жизнь я питал особенное благоговение к святым благоверным ярославским князьям Феодору, Давиду и Константину, всегда у меня была их икона, и в трудные дни моей жизни всегда обращался к ним с молитвой о помощи и невидимо получал.
«Святые Благоверные Княже, Феодоре, Давиде и Константине, молите о нас».
Служба шла хорошо, я считался исправным и исполнительным офицером, если мне что-либо поручали, то я гордился этим и старался выполнять как можно лучше. В полку меня любили. Осенью сбиралась большая компания на охоту с гончими: С. З. Костырко, М. А. Сушевский, В. С. Савельев, С. Л. Ушаков, И. А. Перцев, А. П. Ушаков и др. Уезжали за 15–20 верст к Карабихе, Шопше, Семибратову, к Троице на Пахне, Норскому, Савинскому, Яковлевской слободе. Гончих собак сбиралось до 12–15 смычков, и так как ходили довольно часто, то стая была дружно-спетая. Хорошо и приятно было послушать «гон» в осенний серенький денек… а потом привал-полдник с водочкой, закуской и чайком, где-нибудь на лесной полянке… Сколько «охотничьих» рассказов, сколько смеху. Было здорово тело и здоровый дух.
Конец 1883 года ознаменовался началом невинных ухаживаний за барышнями в сентиментальном духе: встречи, речи, вздохи, цветочек… и непременно — луна… тем и кончалось.
