– Лютень, бери с собой два десятка людей, обойди село, только в лес за ними не лезьте! – распорядился Варун и крикнул Савве – Ильич, а ты с тремя десятками за мной! Заходим за частокол! В пожарище далеко не лезем!
Булгарское поселение было разбито, разграблено и подожжено. Затушить его уже никакой возможности не было. Вокруг валялись одни лишь трупы, живых жителей видно нигде не было, враги или посекли их всех, или же угнали в лес. У проема ворот андреевцы порубили с десяток ошалевших, выскочивших откуда то из дымной глубины грабителей и теперь пятились от жара в сторону реки.
С частокола спрыгнули трое чумазых мужиков и, подхватив с земли какие-то узлы, бросились к недалекому, заросшему кустами ручью.
– На! – Сулица Лютня вошла одному в спину, опрокидывая его на землю. Пластун отбросил в сторону щит и с обнаженным мечом бросился вдогонку за остальными. Небольшой уклон к воде, и он оказался на берегу ручья. Перед ним, откинув в сторону узлы с награбленным, маячили с топорами на длинных ручках те двое, за которыми он только что гнался. А за ними стоял еще один здоровый и заросший густым черным волосом детина, с мечом за широким поясом. В одной руке он сжимал копье, а в другой держал накрученные на кулак волосы пленницы.
Лютень проскочил, не останавливаясь, немного вбок, и пропуская с проворотом мимо себя сверху топор одного из мужиков, хлестнул его своим мечом. Здоровяк резко метнул копье, и оно, ударив вскользь в бок пластуна, затем по инерции впилось в склон. Резкая боль резанула молнией мозг. На наработанном ранее рефлексе и буквально каким-то чудом андреевец ушел от удара топором второго мужика и резко уколол его клинком в грудь.
Все, вот теперь они остались один на один со своим последним противником. Детина резко дернул за косу пленницу, освобождая свою руку, и отшагнул вбок, а в его руке уже блестел длинный меч.
– Да ты из настоящих, из дружинных сам будешь?! А чего же, как тать, с добычей бежал, а не в сечи вместе со всеми дрался? – процедил сквозь зубы Лютень, покручивая своим клинком. Его бок нестерпимо болел, и каждый шаг теперь отдавал там резью. Бам! Он отбил первый, второй хлест клинка противника, принимая его на свой меч.
Пора было с этим заканчивать. «Здоровый бык, да и меч у него подлиннее», – подумал Лютень и включил наработанную во многих ратных учениях клинковую связку. Удар, еще один. Обманный сверху и в бок, а сам меч при этом уходит вниз и подрезает ногу.
