– Что ты думаешь?
– Что завтра-послезавтра оно будет искать новую жертву. Или более крупную, или более разумную. И я боюсь.
– Правильно делаешь, – кивнул он. – Слишком храбрые лежат на городском кладбище.
Официантка бесшумно появилась возле нашего столика, так что я даже вздрогнула. Она спросила:
– Ещё что-нибудь желаете?
– Знаете, а принесите мне коньяку, – попросила я. – Какой у вас есть приличный?
– Армянский не советую, он к Еревану даже не приближался, – она вдруг улыбнулась. – Возьмите вот этот, грузинский. Этот точно настоящий.
– Давайте, – я подумала ещё чуть-чуть и кивнула. – Да, точно – грузинский коньяк, граммов сто пятьдесят. И какой-нибудь сыр, типа сулугуни.
– Триста граммов коньяка, девушка, – вмешался мой кавалер.
– Будем кутить? – спросила я, когда официантка ушла.
– Тебе надо расслабиться, а я устал. И вообще, как кто-то сказал, кефир тоже не решает проблем, но коньяк хотя бы пытается.
Мы молчали минут десять, и молчание было уютным. Правильным.
Коньяк оказался хорошим, мягким и чуть сладковатым, и я почувствовала, как ослабевает тугая пружина, скрутившая мои внутренности сегодня с утра.
– Что мне делать? – спросила я наконец.
– Пока – ничего. Ты сколько собираешься здесь оставаться?
– До послезавтра максимум.
– Очень хорошо. Завтра я доложу руководству о возникшей ситуации, соберу группу, и мы поедем в ваш городок все вместе. Там ты пойдёшь к себе домой, поливать помидоры…
– Огурцы.
– Ладно, хоть тыкву. А мы отправимся ловить жруна.
– Кого?
– Если бы я был трезв, – ответил Егоров, помолчав. – Если бы я был совершенно трезв, я бы сказал что-нибудь вроде «не забивай этим свою хорошенькую головку» и отправил тебя в гостиницу.
– Но?..
– Но, поскольку трезвость моя относительна, у меня есть предложение. Мы сейчас дойдём до моего дома, сядем спокойно, и я расскажу тебе, кого вызвали ваши кирилловские умники, и почему до послезавтра можно не волноваться.
Как оказалось, жил майор совсем рядом, ресторанчик этот был у него «придворным». Придверным. Небольшой двухэтажный дом украшала пара кариатид, поддерживавших арку, ведущую во двор.
– А где же вход? – спросила я. – Пахнет как, что тут у вас цветёт?
– Шиповник у нас во дворе, – отвечал Егоров, под локоток ведя меня между кариатидами. – Мама моя посадила белый шиповник, вот он и пахнет.
– Мама? – я остановилась. – И что она подумает, если ты вот так ночью приведёшь женщину?
– Ну, я предполагаю, что она бы кинулась застилать для тебя диван в гостиной, – усмехнулся он. – Но в данный момент мама проводит время у сестры в Ереване, и домой пока не рвётся.
