Мы не спрашивали, куда мы попали. Слава этой улицы давно вышла за пределы Нью-Йорка и Америки. Перед нами, коверкая строгую прямоугольную планировку Манхаттана, извивался 30-километровый Бродвей. Эта улица притягивает к себе по вечерам массу народа. Если боковые улицы почти безжизненны в эту пору, то на Бродвее всегда большое оживление.
Небоскребов не было видно. Их присутствие угадывалось лишь по массивным каменным основаниям. Сами они были где-то по ту сторону светового барьера, и их исполинские силуэты исчезали в густой черноте октябрьского неба.
Некоторое время мы молча наблюдали причудливую игру белого, красного, синего, желтого, лилового, оранжевого, зеленого. Но, когда световые трюки стали повторяться, и в особенности после того, как мы ознакомились с содержанием некоторых реклам, наше настроение радостной возбужденности постепенно стало исчезать. Мы почувствовали во всей этой рекламно-световой изощренности какое-то веселье от отчаяния, какой-то надрывный световой вопль.
Реклама просила, настаивала, умоляла…
Наше внимание привлекли ярко освещенные витрины, где с застывшим выражением благожелательного равнодушия на лицах стояли и сидели элегантно одетые манекены. Функции уличных фонарей с лихвой выполняли витрины и световая реклама.
Витрины магазинов чередовались с окнами бесчисленных ресторанов, кафе, баров, где посетителей отделяли от улицы лишь громадные зеркальные стекла. Люди сидели на высоких вращающихся стульях, что-то пили, беседовали, смотрели в окна.
Рестораны перемежались с ослепительно освещенными входами и нишами кинотеатров, обвешанными искусно подобранными заманчивыми кадрами из рекламируемых боевиков.
Тут же слабо освещенные и внешне менее привлекательные двери, за которыми обитые коврами лестницы ведут в полуподвальный этаж. Это ночные клубы.
На углу 7-й авеню и 56-й улицы машина останавливается около громадного здания гостиницы «Парк-Шератон». Этот отель занимает целый квартал. Низкие, выдающиеся козырьки над подъездами бросают яркий свет на стеклянные с алюминиевыми скобами двери, ведущие внутрь.
Портье доставляет наши вещи на 16-й этаж на грузовом лифте. Мы следуем туда же в соседнем, пассажирском.
И вот наконец мы в номере. Расплачиваемся за услуги. На лице портье замечаем некоторое недоумение. Он подчеркнуто вежливо раскланивается и желает нам спокойной ночи.
Потом мы узнали, что проявили чрезмерную щедрость. За услуги в Америке полагается совершенно определенный размер чаевых. Недоумение здесь вызывают одинаково как недоплата, так и переплата.
