Вадик себе минералки в стакан плеснул. Энергично так запузырилась водичка в стакане…
Выпил. Хороша водичка…
Вадик даже бутылочку взял и на этикетку посмотрел. Ага, французская…
Ещё подумал.
Нет, не вспоминается…
— Не, Большой, никак…
Большой кирпич сотового со столика взял, в кнопочки потыкал.
— Колдуна в баню ко мне везите, — с нотками сожаления произнёс Большой в трубку.
Вадик про Колдуна краем уха слышал. Был у бригады такой человечек. Весьма ценный — братва его особо не светила. Чуть ли не мёртвого из могилы мог поднять. Поводит, так говорили, руками над раной, а она чуть ли не на глазах зарастает. Преувеличивали, конечно, но слухи ходили, что некоторых он буквально с того света вытащил. Врачи руками уже развели — доски сушите, не поможет медицина, а Колдун — раз, и приводит в порядок прострелянные организмы…
— Это, зачем? — Вадик на диване озабоченно заерзал.
Неуютно что-то ему стало…
Мурашки опять из своей норки выползли и о спине Бакалавра пробежали…
— Память твою немного Колдун подтолкнёт — сразу всё вспомнишь, — объяснил свой звонок Большой.
— В дурку меня после такого подталкивания не отправят? — забеспокоился Вадик.
Голова — дело тонкое, в неё лишний раз лучше не соваться. Сдвинется там с места чего — обратно уж не поправишь…
— Не, Бакалавр, не бойся. Чуток башка поболит — и всё. Зато потом будет работать просто обалденно. Ну, как этот, компьютер… — улыбнулся успокаивающе Большой. — На себе проверено.
Проверено… Как же… Вон умница-разумница какая…
И не убежишь ведь…
Вадик, уже в который раз пожалел, что они сегодня на кладбище свернули — ехали бы себе в район и ехали. Сейчас бы уже дома были… Ещё и с сапогами.
Открылась дверь и в комнату отдыха сауны мужичок вошёл. Пара сопровождающих ещё с ним были. С Большим они поздоровались, а Вадику даже не кивнули.
Вот ты какой, Колдун…
Пришедший, мягко говоря, на дурачка был похож. Это, если на лицо его посмотреть. Почему уж так Бакалавру показалось, не специалист он вроде по психическим заболеваниям, не известно.
Одет он был в мятые-перемятые коричневые брюки, фланелевую клетчатую рубашку, воротничок которой протёрт был местами до белого, зелёный пуловер домашней вязки. Последний местами ещё и чёрными нитками зашит. Дополняли картину серые валенки с галошами.
Стояло это чудо в перьях и молчало. Только глаза свои с Большого на Бакалавра переводило.
— Ему надо кое-что вспомнить. — Большой на Вадика указал пальцем.
Мужик кивнул, ни слова не говоря, оставляя своими валенками мокрые следы к Бакалавру приблизился. Руки над его головой вытянул.
