Мои первые воспоминания об отце относятся к тому моменту, когда он взволнованный и сердитый стоял перед возбужденной толпой, собравшейся возле нашего дома. А в доме находилась перепуганная женщина, жена Сигу Мегдана, мелкого торговца. Она сжимала в руках шкатулку с драгоценностями и, конечно, думала о своем муже, который в тот момент скрывался где-то неподалеку в джунглях. Может быть, инцидент и не был настолько серьезен, каким мне тогда показался, но если учесть, что мне в то время едва исполнилось три года, становится понятным, почему это событие врезалось в мою память на всю жизнь. Насколько помню, оно было единственным, которое нарушило размеренный быт жителей Синадхаи. В тот день дьявол, таившийся в людях, вырвался наружу.
Чтобы понять смысл той драматической сцены, следует вернуться назад, в 1915 год. В городе, который расположен на довольно большом расстоянии от Гамполы[8], из-за пустяков произошла ссора между мусульманами и буддистами — процессия последних должна была пройти мимо мечети. Страсти накалились, и дело, быстро приняв дурной оборот, дошло до суда. Мало того, как часто такое случается, безответственные элементы распространили конфликт, возникший в прибрежной зоне, на горную часть страны, а дальше все уже пошло само собой. Начавшись вспышкой в Гамполе в ночь на праздник Весак[9], кровавые насилия прокатились по всей стране.
Как во всех южных прибрежных городах, в Амбаватхе также имелась мечеть. Когда буддисты осквернили ее, забросав камнями, члены мусульманской общины, которые жили здесь уже не одно поколение, стали открыто угрожать ответными мерами. Известие об этом докатилось до Синадхаи, разжигая по пути пламя священной войны. Были разрушены буддийские придорожные храмы и священные памятники.
В страхе Сигу Мегдан и его жена Аччи прибежали в наш дом, полагаясь больше на порядочность и справедливость отца, чем на старосту, который являлся официальным представителем государственной власти. Под покровом ночи они переправились через реку и теперь надеялись на наше покровительство. Было решено, что будет безопаснее, если Сигу укроется в джунглях. Отец рассудил, что Аччи никто ничего плохого не сделает и ей лучше оставаться у нас в доме.
Озверевшая толпа кинулась к деревенской лавке и, никого там не обнаружив, разграбила ее, а затем в поисках лавочника направилась к нашему дому. Человек двенадцать разъяренных, жаждущих крови мужчин вбежали в наш сад.
