— Никогда к этому не привыкну.
— К чему? — Васька села рядом и прильнула к нему. Данила машинально обнял её и прижал к своему боку. Ваське нравилось сидеть так, и просто молчать. И прижиматься щекой к его голой коже тоже очень приятно. И чувствовать, слушать, как он дышит.
— Как он может разговаривать так со своим ребенком? Да ещё с девочкой? Это не укладывается у меня в голове. — Данила хмурился и сам не замечал, как сильно сжимает руку на её плече.
— Ничего страшного, я привыкла. — Васька поморщилась от боли, но промолчала. А то вдруг отпустит?
— Вот это и страшно!
Он очень долго в ту ночь о чём-то думал, и Васька даже заснула в таком положении — сидя рядом и положив голову ему на плечо. А ночью он её разбудил с определёнными намерениями и был очень нежным. Обычно Данила вёл себя напористо и довольно жёстко, что в первый раз её даже удивило, ведь в обычной жизни он был сама доброта и мягкость. Но вот в постели оказался настойчивым на грани грубости. А Васька подстраивались, её подобный поворот даже очаровал, так его личность заиграла ещё более яркими красками. А сейчас он будто перестроился и заботился только о ней и об её ощущениях.
Ей нравилось всё, что он делал, и раньше, и теперь. Напор и нежность — как две стороны одной медали. И всё же было нечто в его поведении настораживающее. Он будто говорил таким образом что-то, чего не мог сказать словами. Будто… просил прощения, что ли. Хотел, чтобы она запомнила эту ночь.
Васька думала, он прикинул последствия их внезапного романа и понял, что не хочет проблем и не готов к ним. Но их отношения таковы, что проблемы рано или поздно неизбежно наступят. Она сама решила — если Данила, столкнувшись с проблемами, просто уйдет, она его не осудит, отпустит и будет благодарна за то время, которое он ей подарил. А существовать среди таких монстров как отец и бабка Данила всё равно не сможет. А Васька не сможет уйти. Несмотря на паршивые отношения, она прекрасно знала, что отец никогда не позволит ей уйти. Скорее, запрёт в подвале, где Васька будет сидеть до самой смерти. Скорее, собственноручно задушит.
Васька не могла разрубить этот узел. Только принять чужие решения и смириться с ними.
Вот как бывает. Во всём мире новые законы, а она живёт в средневековье.
Под утро Данила ушёл. И всё тянул, уже одетый стоял у кровати, держал Ваську за руку и кривился, будто у него болел зуб.
— Я тебя люблю. — Просто сказала она. На случай, если он решил расстаться. Пусть знает, что она ни в чём его не винит. И будет вспоминать добрым словом.
