Он окинул взглядом окружавших нас нобилей, черно-серых логофетов, белых стражников и ярко-алых марсиан. Казалось, ему хочется стать невидимым, исчезнуть. Но в Вечном Городе это было невозможно. За нами наблюдали даже не десять тысяч глаз, а десять раз по десять тысяч. Камеры, микрофоны, воздушные дроны, «шпионская пыль» и всевозможные датчики неусыпно следили за всем, что происходило вокруг, защищая императора и сливки Соларианской империи от гибели и вероломства.
Спрятаться не мог никто. Даже простой легионер.
– Вполне настоящий, – ответил я, отходя от колонны.
– Настоящая заноза в заднице, – пробурчал себе под нос Паллино.
Я исподлобья взглянул на старого друга, и он виновато улыбнулся в ответ.
– Мне понравилась ваша речь, – сказал я Караксу. – Не каждый лорд справился бы.
Мы в молчании постояли друг против друга, не решаясь продолжить. Легионер был выбрит наголо, как положено, на смуглой коже шеи чернели идентификационные татуировки. Он то и дело порывался открыть рот, но всякий раз пресекал себя. За то время, что я был рыцарем, его терзания стали мне хорошо понятны.
Одарив солдата своей лучшей, самой кривой улыбкой, я спросил:
– Ваше имя Каракс?
– Да, сэр! То есть ваша светлость. – Он выпрямился почти по стойке смирно. – Каракс с Арамиса, сэр. Триастр. Вторая когорта Триста девятнадцатого легиона Центавра, сэр. Ваша светлость. Сэр.
Он спохватился и отдал честь, прижав кулак к груди.
Я ответил тем же.
– Каракс, просто «сэр» достаточно. Мы оба солдаты.
И когда это случилось? Когда я стал солдатом? Я вовсе не собирался им становиться. Я покинул дом, чтобы учить языки, стать схоластом. Не сражаться и уж точно не убивать.
Не умирать.
– Это правда? – спросил он. (Я сразу понял, о чем он, но позволил продолжить.) – То, что вас невозможно убить.
Помня о камерах, я не мог сказать ему всей правды. Даже если бы мог, он все равно не поверил бы. Если бы я ответил «да», Каракс счел бы меня аферистом. «Нет» – лжецом.
– Так считают.
Каракс кивнул, удовлетворенный моим ответом.
– Говорят, вы голыми руками убили одного их короля.
– Князя, – поправил его я и поднял два пальца. – Не одного, а двоих. И не голыми руками, а мечом.
Я машинально покрутил кольцо на левом большом пальце, которое забрал у князя Аранаты после его убийства. Руки невольно задрожали, и мне пришлось сжать их в кулаки. Я отрубил князю голову после того, как оно отрубило мою. Я до сих пор помнил, как смотрел на свое обезглавленное тело, пока тьма не окутала меня. Пока я не вернулся.
