В общем, я ещё не привык (мягко сказать) к обстановке, потому решил пойти на военную хитрость.
— Извини, пожалуйста, это не я. Тут пацаны ещё были, — сказал, опустив голову.
— Пацаны? Чё ты гонишь, щенок? Ща хлебало сломаю!
Жирдяй подошёл совсем близко. Его сальный рот выглядел как вагина путаны, которая обожала фистинг ногами. Ублюдок туповато улыбался, думая, какое б издевательство мне подогнать.
— Короче так, говно ссаное, — выдохнул жирный.
— Не надо, пожалуйста. Давай я лучше заплачу, у меня деньги есть, — простонал я, перебив толстяка.
И в самый неожиданный момент схватил козла за нижнюю губу двумя пальцами. К счастью, ручонки пацана были цепкими. Мой изнасилованный ротой солдат мозг выбрал прием, который учили почти по приколу. Вроде травм никаких. Зараженного так не завалишь. Но зато больно и… тупо.
Говорят, многим жизни спасало. А мне репутацию, что тоже сейчас очень важно.
Короче, я впился в рожу толстому раздолбаю, как рак. Сначала тот захрипел, желая меня растерзать. Потом изменился в лице и задергал руками. Я крепче сжал губу гада и стал говорить, пока тот не опомнился:
— Слушай сюда, выкидыш гнилой обезьяны, ты выглядишь, как жопа свиньи, тебе ясно?
Урод сначала замялся, но я слегка вывернул пальцы, как бы отрывая губу от лица. Тогда у парня на глазах выступили слезинки, он ахнул и молча кивнул.
— Молодец. Люблю, когда меня понимают, — продолжил речь дальше. — Сейчас ты станешь передо мной на колени, поцелуешь мне ноги и искренне извинишься за все. Тебе ясно?
— Асссна, апути, — простонал жирный.
— Не «апутю», — передразнил его я. — Пока не раскаешься, как перед дядей священником.
— Аааайй, я аскаиваюсь, ооойй, ни нада.
Времени было мало, нужно понять, что к чему, привыкнуть к телу, разработать план сражения, точнее наоборот, мирной жизни. Короче, надо было спешить. Иначе б я поиграл с жирной няшей ещё пару часиков.
— Я не верю таким откормленным опарышам, гнида. На первый раз разорву твою рожу, а дальше уже поглядим, — серьезно произнес я.
Тут чувак, который только что был крутым Терминатором, зарыдал, как несчастная золушка.
— Ооой, аааххх, больна, нееэээт, — ревел он, словно медведь, которому живьём режут яйца.
Акустика в кафельной коробке дай бог. Мне нельзя привлекать внимание. Потому пришлось отпустить толстяка, не подарив на прощание даже лёгкую инвалидность.
«Ладно, ещё наверстаем. Пока надо тупо привыкнуть», — подумав так, я проследил за розовым слоником.
Он потерял набедренную повязку из полотенца и голым бросился прочь, покинув душ с раздевалкой.
