Филипп знал, что она права. Он предпочел бы этого не знать.
– И что же теперь? Ты разбиваешь Эдуарду сердце, как Сюзанна разбила сердце тебе, и тебя это не беспокоит. Тебя мне не жаль. Мне жаль Эдуарда. – Она сжала его плечо. – Ты напишешь ему из Америки письмо и все объяснишь. Обещаешь мне?
Он кивнул.
– Сюзанна и Эдуард были тогда вдвоем. Мы сняли на лето дом в Бретани, и как-то утром, когда муж и я еще спали, дети встали, побежали на скалы, и Эдуард сорвался. Мы не знаем, как это случилось: Сюзанна не могла об этом рассказывать, а у Эдуарда возникла амнезия. Немножко сердечной боли для тебя и хороший год для Эдуарда – я уверена, Сюзанна считает, что поступила хорошо. И она права, если у Эдуарда останется что-то хорошее от этого года.
Когда Филипп, возвращаясь после филармонии и ресторана домой, вспомнил этот разговор, ему чуть не сделалось дурно от стыда. Он не написал письмо, которое пообещал написать. Он так никогда и не узнал, осталось ли у Эдуарда что-то хорошее от того совместно проведенного года, как он жил потом, что с ним сталось. Прилетевшему в Нью-Йорк Филиппу улыбнулось счастье. Сотрудница учреждения, ведавшего пребыванием в Америке школьников по программе обмена, была так впечатлена решимостью Филиппа, что не только помогла уладить дела о мошенничестве с интернатом и визой, но и приняла его в свою семью. Он с самого начала прекрасно чувствовал себя в нью-йоркском пригороде и в семье с двумя дочерьми, одна из которых была в возрасте его старшего брата, а другая – ровесницей его младшей сестры; он забыл про Сюзанну и Эдуарда, он окунулся в жизнь Highschool[8], он радовался тому, что работает и зарабатывает деньги, и наслаждался той легкостью, с которой юноши и девушки его возраста вступали в отношения и прекращали их. Для Джульярда[9] его флейта и фортепьяно не были достаточно хороши, он поступил на теорию и историю музыки, защитился по инструментальной музыке и исполнительскому мастерству и получил место преподавателя в одном из колледжей Новой Англии. Когда, после развода с работавшей там же коллегой, он ушел из колледжа, вернулся в Германию и утвердился в статусе независимого исследователя, он постоянно вспоминал свое американское прошлое – но не предшествовавшее немецкое. Воспоминания о Сюзанне и Эдуарде были совершенно заглушены в нем – пока он вновь не встретил ее на этом концерте. Но после встречи память не отпускала его, ведя от воспоминаний об игре, в которую играла с ним Сюзанна, к воспоминаниям о дружбе, от которой он отказался. Когда пришло приглашение от Франкфуртского научного общества, больше всего Филиппу хотелось оставить его без ответа. Но снова удирать – нет уж, так не пойдет.
