Поздно вечером, когда Эмили и Шарли уже спали, мы с Энни, доделав домашку, присаживались рядом с мамой, держали на руках Мишку Мо и разговаривали о Карриэре – и иногда даже без слез.
А потом однажды в субботу – а это был один из тех невероятных дней в конце ноября, когда осень словно бы отказывается уходить и свет становится темно-янтарным, – в дверь позвонили. Смотрю, а на крыльце стоит Дворецкий. Мама и сестры недавно ушли – решили прогуляться пешком в библиотеку и взять единственную книжку Э. Несбит, которую Эмили и Шарли пока не читали, – но я был дома. И Нед тоже. И Нед от волнения сделал то, что делает в таких ситуациях непременно.
– Где вы были? – спросил я.
– Вы с Карсоном Кребсом великолепно играли вместе, – сказал он.
– Что-что?
– Далеко не всякий крикетист быстро понимает, как важна эта взаимозависимость игроков. Мало кто из крикетистов находит в ней радость. И совсем уж немногие приходят к мысли, что именно взаимовыручка делает нас людьми. Вы принимали обдуманные решения, молодой господин Картер, и помнили, кто вы.
– Я помнил, что я джентльмен?
– Именно. Биты и мячи все еще лежат в багажнике бентли?
– Да.
– Желаете сесть за руль?
Я привез нас к школе Лонгфелло и припарковался, а Дворецкий открыл багажник Баклажана, и мы вместе достали все необходимое. Установили сетку, забили столбики в грунт, положили сверху перекладины.
– Защищайте свою калитку до последнего вздоха, молодой господин Картер.
– Так где же вы были?
Дворецкий помедлил с крикетным мячом в руке.
– Я задаю прямой вопрос, – сказал я.
Дворецкий подбросил мяч.
– В Бамберге.
– В Бамберге? Название как из мультика.
– В Бамберге служит ваш отец, молодой господин Картер.
Долгая пауза – но нет, никакого визгливого ора сверху.
– Вы ездили повидаться с моим отцом?
– Вот видите – чтение книг сэра Артура Конан Дойла развивает дедуктивные способности.
– И что вы ему сказали?
– Я перечислил отличительные признаки… как бы лучше выразиться… неджентльменского поведения, когда кто-то ожидает, что все остальные должны безропотно страдать от капризов мужской линии семьи. А потом я рассказал ему о его сыне, и о том, как он ведет себя с сестрами и служит опорой для матушки, и о его благородстве в самом благородном виде спорта. И я сказал ему, что вернусь в Мэрисвилл, чтобы лицезреть возрождение подлинного джентльменства.
– Он поступил с нами по-свински.
– Знаю.
– В смысле, совершенно по-свински.
Дворецкий кивнул.
– А где еще вы были?
