– А что значит «Э»? – спросила Шарли.
– Экстраординарная, – сказал Дворецкий. – Теперь очередь мисс Энн.
Энни не заулыбалась улыбкой зазнайки, но тоже слегка поникла, когда мы подъехали к «Музыкальному магазину Мэделайн» и Дворецкий купил ей метроном.
– Метроном – какая от него радость? – сказала она.
– Радость, а заодно польза – для всех нас, – сказал Дворецкий. – Ценно помнить, что ритм, если его прилежно придерживаться, – тут он оглянулся на меня, а я покачал головой, – важен во всех областях жизни, но прежде всего в музыке.
– Спасибо, – сказала Энни, но без особого восторга.
– А теперь молодой господин Джонс, – сказал Дворецкий.
Если честно, когда мы подъехали к «Мэрисвиллскому миру спорттоваров», мои перспективы выглядели намного заманчивее, чем какие-то там книжки Э. Несбит и метрономы.
Сами понимаете, «Мир спорттоваров»… Звучит выразительно, и подтекст глубокий.
Дворецкий велел нам подождать в машине, пока он наводит справки о товаре, заказанном по каталогу. И мы подождали, и я сказал Энни, что «заказанный по каталогу» тоже звучит выразительно и подтекст глубокий.
По-моему, Энни сделала над собой большое усилие, чтобы меня не возненавидеть.
Но когда Дворецкий вернулся, в руках у него было что-то длинное, с одной стороны плоское, с другой выпуклое, и никто из нас не смог догадаться, что это такое.
– Почти все жители нашей планеты, – сказал Дворецкий, – за огорчительным исключением граждан ряда не самых цивилизованных стран, мигом узнали бы в этом предмете биту.
– Это не бита, – сказал я.
– Что и требовалось доказать. Молодой господин Джонс, именно эта вещь называется «бита» во всех частях света, где ценят изящество, где чтят коллективную память, где преобладают воспитанные люди.
– А мы разве невоспитанные? – сказал я.
– Молодой господин Джонс, вчера вечером вы окунули в кока-колу свой шоколадный донат в шоколадной глазури.
– Шоколадные донаты в шоколадной глазури только так и едят, – сказал я. – По всей видимости.
– И, если бы я не вмешался, соломинка, торчавшая из вашего стакана с шоколадной кока-колой, вонзилась бы в вашу левую ноздрю.
Это да – так все и было.
Он протянул мне биту.
– Вы взяли ее не за тот конец, молодой господин Джонс.
Я взял ее за другой конец.
– А веревку надо снять?
– Во-первых, это шнур. Во-вторых, нет, не надо.
Я осмотрел биту.
– А в бейсбол ей играть можно?
– Только если вы дикарь.
– А в какую же игру можно?
Дворецкий прижмурил глаза. На его губах появилась улыбка. И он сказал, словно погрузившись в транс:
