- Ты просто молодчина, Ким, - сказал Райце-Рох задумчиво, глядя мимо Ублюдка, жевавшего таблетку. - Ты у нас просто золото. - Профессор, оттопыривая губу, натягивал в шприц прозрачную воду из флакона. Хаким, которого угораздило попасть в угол четыре с шестой, привалился к стене и смотрел в сторону, сжимая и разжимая потные кулаки. Ублюдок, заметив маневр, в свою очередь кулаки разжал и с мутным триумфом сверлил величину, ставшую безопасной. Ноготь, развернутый к свету, медленно насыщался. Внезапно в левой руке возникла острая боль, и на короткий миг параграф обрел неважное до сей поры лицо - очки, бородка, пухлые щеки. Ублюдок изумленно вытаращил глаза:
- Жатва? - спросил он ровным голосом.
- Не говори - страда, - издевательски усмехнулось лицо, и судьба лица в ту же секунду решилась. А Ублюдок растворился в непроглядном, многообещающем мраке.
- Теперь - ни звука, - молвил Райце-Рох, обращаясь к Хакиму. Тот и так хранил молчание, а после профессорского наказа сжал зубы и закатил глаза. "Лишь бы кончился этот день, - попросил он небеса. - Алла акбар! А дальше дальше прочь из этой халабуды, и гори оно все. За такую вредность не молоко положено, а свинец. Не мне, конечно, - ему. В затылок. Между второй и третьей складочками".
Так он стоял довольно долго, прикрыв глаза и стараясь не слушать ползучий шепоток профессора. Но отдельные слова все-таки долетали, и Хаким время от времени порывисто, как лошадь, мотал головой, гоня их от себя, а мозг против воли вбирал и анализировал, и Хаким ужасался: "Что, что он городит? Какой к черту гипноз - это чистое знахарство, какие-то заговоры... нет, не разобрать - и ладно, не буду думать, - он жмурился все сильнее, но перед глазами продолжала маячить согбенная профессорская спина, склоненная лысоватая голова, украшенная перстнем кисть на пульсе Ублюдка. - Сколько можно? Сколько времени прошло? Уж солнце садится... ", - и, напуганный вдруг этим обстоятельством, Хаким быстро открыл глаза. Он взмахнул руками, чтобы не грохнуться навзничь: пол в палате вздыбился и уходил за спину вверх, образуя какое-то нелепое целое с тремя - где четвертая? - стенами, освещенный багровым светом фотографической лаборатории.
- Профессор! - закричал Хаким визгливо.
Профессор медленно пятился, смешно балансируя и не разгибая спины. Он не оборачивался и продолжал бормотать, как заведенный, а темная фигура между тем расправляла плечи и неспешно поднималась на ноги. На покинутой кровати вместо ожидаемой вмятины остался горб.
