Один из красноармейцев оказался из вновь прибывших. Прежде чем поймать свой осколок в верхнюю треть бедра, он пробыл на плацдарме где-то сутки. Володин ликовал — парень скушал его слепленную на коленке легенду не поперхнувшись. У Дениса даже сложилось впечатление, что можно было не говорить о списании его в пехоту напрямую, а не через запасный полк. Маршевую роту во Всеволожске собирали со всего полка, люди друг друга не знали, так что незнакомому лицу в блиндаже раненый красноармеец не удивился. Только спросил, с какой роты, и поинтересовался фамилиями бывших с ним на лодке людей. На второй вопрос Володин ответил, что с людьми он толком познакомиться не успел, так что ни одной фамилии не помнит. Бойца это удовлетворило.
Со слов попавшего под минометную мину старшего сержанта — замкомвзвода из второго батальона, удачно уворачивавшегося на плацдарме от пуль и осколков с января, — этот Невский пятачок был три километра в ширину и до километра в глубину. В ноябре 1941, когда сержанта на Пятачке ранило первый раз, он был больше. Касательно достигнутых за эти полгода войны успехов взводный в выражениях не стеснялся: «8-ю ГРЭС не взяли, а вот Пильню и Первый городок костями усыпали. А что не усыпали, сгоревшими танками заставили и снесли артиллерией. Вот и весь результат». В настоящий момент полоса обороны второго батальона полка была вытянута длинной кишкой по Шлиссельбургскому шоссе. Дальнейшее продвижение по береговой черте на север блокировал гарнизон упомянутой сержантом 8-й ГРЭС, а расширение плацдарма от обрыва — оборонявшие район некоего «треугольника железной дороги» и каких-то там рощ опорные пункты немцев.
Те последнюю пару месяцев вели себя относительно смирно, в основном пробавляясь вылазками «групп автоматчиков» и перехватами разведгрупп. Об успехах последних сержант рассказать ничего не смог, а вот о неудачах поведал многое. Сомнения Володина о своей пригодности к опасной, но почетной и даже возможно героической службе в разведывательном взводе 330-го стрелкового полка окрепли до гранитной твердости.
Боец из третьего батальона, с мелкими осколочными ранениями в кисть, плечо у локтя и в задницу, на плацдарме куковал с февраля. Иван оказался бывшим матросом с «Марата», который, как и старший сержант, участвовал в осенних боях, но не на берегу, а на переправе — гребцом в некоем «Морском отряде».
Встрече с «братишкой» моряк был рад, как ребенок, Володинский заплыв общительного парня весьма впечатлил. Несмотря, а может быть и благодаря этому, с ним разговаривать оказалось сложнее всего. Володин в буквальном смысле обмер, когда тот всего лишь на секунду-другую опередил своим «гальюном» его готовый сорваться с губ «сортир». То, что это можно было объяснить призывом в береговые части ВМФ из запаса, не успокаивало. Подобные оговорки не вызывают вопросов только когда их мало и в знании морской терминологии собеседник не сомневается. Применительно к своей легенде Володин иллюзий не испытывал — она неминуемо должна была посыпаться при малейшем к ней интересе хоть какого-нибудь облаченного властью человека. Толковому же профессионалу, типа тех, кого он знал, чтобы его вскрыть, вероятнее всего, даже из-за стола вставать не пришлось.
