В голове у Нины Львовна испуганным зайцем заметалась мысль: там, на детской площадке играла её внучка. А в жилом корпусе отдыхала сноха, которая осенью подарит ещё одного внука.
Стоило твари протиснуться на улицу, со сдавленным рыком женщина кинулась на него и изо всех сил сжала горло врага. Не чувствуя, как оба покатились по земле, когда гориллоид попытался стряхнуть противницу. Не чувствуя, как когти рвут спину и кромсают живот. Как клыки прокусили плечо и щёку. Главное — что есть силы сжать горло чёрной мохнатой твари… Охрана калитки покидать пост не имела права, поэтому, заметив неладное, подняла тревогу ударами в специальный небольшой колокол… Когда к месту драки прибежали мужчины, проулочек был залит кровью, а оба противника — мертвы. Сражаясь за внуков, женщина с такой силой стиснула пальцы, что переломила горрилоиду гортань. И расцепить сжатые последним усилием руки смогли только с огромным трудом.
— Как же? Как же так? — растеряно спросил один из монахов.
— Ах же твою мать, — ругнулся подбежавший последним отец Василий.
И тут же принялся командовать:
— Быстро. Семён, на детскую площадку. Пусть хватают детей и всех в жилой корпус. Никита, пробегись по монастырю, всех безоружных туда же.
Оглядел замерших, ошарашенных трагедией людей, и рявкнул:
— Что замерли?! А если ещё кого вчера пропустили?! Бегом!
Внезапно за спиной загрохотал засов, скрипнула дверь. Все мгновенно повернулись на звук. Раздался испуганный голос:
— Можно выходить? Мне не опасно?
Из дверного проёма выглянул Костик. Кто-то сквозь зубы процедил:
— И ты, сукаа такая, прятался и смотрел?
— А что мне было делать? — взвизгнул Костик. — Взять грабли и вперёд? Меня тогда убить могли. Вот если бы мне пистолет выдали…
И с накопившимся за последние дни презрением тихонько забурчал себе под нос… Не подумал, что в наступившей тишине будет слышно каждое слово.
— Ещё из-за какого-то быдла рисковать… Ай! Что вы делаете! А, больно же! Хр…
Двое мужиков выдернули его из сарая, и один тут же со всей силы дал под дых.
— Тихо! — рявкнул отец Василий. — Никакого самосуда.
От окрика все замерли на середине движения, будто игрушки с кончившимся заводом. А священник продолжил:
— Заприте его пока. Потом разберёмся. А сейчас чего встали? Бегом, детей прятать.
Судьбу Костика решали в келье игумена, как только закончили проверять заново территорию монастыря. С одной стороны, настоятеля единственного не уплотнили, с другой — келья имела вторую комнату-кабинет с отличной звукоизоляцией. Едва обитая чёрным кожзаменителем дверь захлопнулась, отрезая звуки, а командиры расселись вокруг письменного стола, Фёдор коротко сказал:
