— Мне не хотелось бы доставить ещё больше беспокойства, но…
Профессор Биант понимающе усмехнулся.
— Не беспокойтесь, расплавить накопитель ещё никому не удавалось. Для этого сперва придётся расплавить все печи у противоположной стены. Вот трубы, случалось, плавились от жара, — как-то неоптимистично припомнил он.
— Неужели? — ядовито переспросила я, но всё-таки послушно положила руки куда велено. — И кому же это удалось?
Из накопителя повеяло нестерпимым холодом. От неожиданности я ахнула и повернулась обратно к постаменту — аккурат к тому моменту, когда все печи разом полыхнули ярче, рассыпая искры по каменному полу. Мне пришлось зажмуриться, чтобы сберечь глаза, и от этого, должно быть, обострились все прочие чувства, — потому что профессор Биант ответил совсем тихо, но я все равно услышала.
— Ее звали Ианта Патрину.
— Звали? — переспросила я прежде, чем сообразила, насколько бестактно это прозвучит, и уже собралась извиниться, когда профессор всё-таки ответил:
— Не всем студентам удается совладать с даром, если он оказывается слишком велик. У Ианты не вышло, а огонь ошибок не прощает, — помолчав, сказал он и отстегнул от пояса золоченую флягу. — Помните об этом, миз Доро. Не бывает слишком хорошего самоконтроля, не бывает слишком много знаний, не бывает… — профессор запнулся и глотнул из фляги. Запах вина усилился. — Уже все?
Я запоздало поняла, что руки снова повинуются мне, и поскорее убрала их от накопителя.
— Это второй раз за день, — невесть зачем попыталась оправдаться я, словно после феерического представления в приемной комиссии профессор тоже ждал, что я расплавлю и трубы, и печи, и накопитель в придачу, и теперь чувствовал такое же необъяснимое и неуместное разочарование, что и я сама.
— Разумеется, — равнодушно кивнул он, и я почувствовала себя на редкость глупо. — Я провожу вас до общежитий. Вы поняли принцип?
Поняла. Отсвечивать дозволялось только огнем в печах, а бояться предлагалось собственной тени и ещё немножко — судьбы некой Ианты Патрину, хоть мне так и не рассказали, что же с ней произошло.
— Поняла, профессор Биант, — смиренно отозвалась я и приняла галантно поданную руку.
Про Ианту явно следовало расспросить кого-то другого. У профессора фляга уже опустела.
У моей новой соседки по комнате фляги не было вовсе. Зато у нее имелся тепленький свёрток с домашним пирогом. В придачу шли круглые от испуга и удивления глаза — темно-карие, как у большинства магов земли, — растерянное выражение лица и готовность пожертвовать даже пресловутым пирогом, лишь бы найти, за кого зацепиться.
