— Да ну тебя! У меня наконец талия появилась, а ты…
— Она у тебя всегда была! У тебя всегда была талия, ты просто была пухляшкой, но почему-то считала себя бегемотом.
Рассмеявшись, я повернулась к Антону. Он уже сидел за столом и разливал по бокалам пиво.
— Слушай, ну рядом с твоими девушками я и была похожа на бегемота, они же у тебя все… костями гремели.
— Таких проще подцепить. А мне тогда не хотелось заморачиваться, хотелось девушку… и желательно побыстрее. Думаешь, когда человеку очень кушать хочется, он будет в еде привередничать? Что быстрее и проще, то и скушает.
— Антош, но девушки-то всё-таки не еда.
— Ага, ты права. Еда хоть мозг не выносит.
Я сделала вид, что рассердилась.
— Так, я сейчас обижусь! — поставив руки в боки, я гневно уставилась на Антона.
Вместо того чтобы извиняться, этот нахал подмигнул мне!
— Ты никогда не выносила мне мозг, Наташ. Ни разу в жизни! И думаю, вряд ли когда-нибудь вынесешь. У тебя другой характер. Ты не ревнива, очень деликатна и абсолютно не истерична. Одна из моих девушек устроила скандал, когда я отказался есть то, что она приготовила на ужин, потому что мы на работе отмечали день рождения одного сотрудника, и я был сыт. А она так рассердилась, что выбросила всю еду в унитаз.
— Зачем? — я поразилась.
— Как же я люблю это твоё вечное «зачем», пчёлка, — Антон рассмеялся. — Откуда же я знаю, зачем, Наташ? Может, ей хотелось скандала или страсти… Хотя я вроде страстный…
Так, опасная тема.
— Ну что, картошки? Ещё рыба и салат, — сказала я, взяв в руки тарелки.
— Давай!
Давно я так не объедалась, как в тот вечер. А от пива у меня ужасно закружилась голова, так что сразу после окончания трапезы мы с Антоном переместились на его диван и продолжили болтать уже там.
Я рассказывала о кознях Крутовой, о том, что поеду в Болонью, о наших новых проектах в издательстве… Постепенно меня уносило куда-то будто на большом облаке, я поддалась этому чувству — и уснула.
Через несколько часов я резко проснулась от неприятного ощущения, что на меня смотрят.
Это был Антон. Мы по-прежнему находились на его диване, только оба лежали, и он смотрел на меня с напряжением во взгляде.
— Антош, — прошептала я. — Ты чего?
Его глаза в темноте казались мне чёрными ямами. И я уже знала, чувствовала, понимала, о чём он хочет поговорить.
— Наташ, — сказал Антон, — ты хорошо помнишь тот день, когда я приехал к тебе после смерти твоих родителей?
Точно. Но зачем, Антон, зачем? Зачем тебе понадобилось вообще вспоминать это — именно сейчас?
