— Да ну тебя. Ты только что вернулся из очередных объятий очередной красавицы, чего ты мне тут сказки рассказываешь… Нужна я тебе больно, по сравнению с твоими подружками я совершенно не сексуальна.
Я потянулась за нужной книжкой (она стояла на второй полке сверху), когда вдруг услышала:
— Слушай, Наташ, хочешь, я докажу, что ты очень даже сексуальна?
— Ну давай, — рассеянно произнесла я, схватив наконец книжку.
Я услышала шаги. В следующую секунду Антон резким движением развернул меня лицом к себе и прижал мои бёдра к своим.
— Чувствуешь? — сказал он тихо.
О да, я чувствовала. Как такое вообще можно не почувствовать?
Я подняла глаза и поразилась, насколько Антон переменился — глаза будто немного потемнели, а губы скривились в какой-то странной усмешке.
Мне показалось, что в моей голове что-то тикает, перекатывается, щёлкает — я лихорадочно пыталась придумать, как выпутаться из этой ситуации.
— Чувствую. Ну же, отпусти меня, Антон.
Но он меня, кажется, не слышал.
— Я же говорил, что ты очень сексуальна, и становишься ещё более соблазнительной потому, что ты этого совершенно не осознаёшь…
— Антон, отпусти!
Меня уже очень давно ничего не пугало, но в тот момент я почти испугалась. Антон смотрел на меня, как в ночь после смерти моих родителей, странным безумно-страстным взглядом. И эта жутковатая ухмылка…
— Зачем? — спросил он, начиная наклонять свою голову к моей.
И тут я вспомнила, что в руках у меня по-прежнему прекрасный толстый книжный том. «Словом можно ранить, словарём — убить», — мелькнула мимолётная мысль. Я размахнулась и обрушила книжку на лоб Антона.
Слава богу, это был не словарь, и обошлось без трупов. Но я добилась своего, Антон разжал руки, и я смогла убежать прочь, в свою комнату.
Несколько минут в квартире была совершенная тишина. Я сидела на постели, боясь пошевелиться, прислушиваясь к тому, что творится в большой комнате. Там тоже было тихо.
У меня на двери нет никаких замков, но тем не менее, через пять минут Антон в неё постучался, а не просто открыл. А я боялась, что в таком состоянии он проигнорирует такую мелочь, как стук в дверь перед тем, как войти.
— Наташ… ты не спишь? — услышала я его тихий голос. — Я… могу войти?
— Если ты не будешь доказывать мне мою сексуальность, то можешь.
Он медленно зашёл в комнату. Вспомнив, что по-прежнему в прекрасной полупрозрачной рубашке, я накрылась одеялом. Вид у Антона был очень виноватый.
— Прости меня, а? Я, наверное, тебя напугал… Меня просто очень бесит, когда ты с таким пренебрежением говоришь о своей внешности. Ты очень красивая, правда.
