Раскусила еще один масляный шарик и проглотила его, едва заметив охватившее горло жжение. Смахнув застывающие на ветру слезы, вынула два кристалла.
На донышке баночки оставалось совсем немного.
Если так пойдет и дальше, я вряд ли протяну даже до утра.
Надо было двигаться.
Я переставляла ноги в каком-то трансе. Шаг, шаг, еще шаг. Кристалл. Сердце стучало в груди болезненно, рвано, дыхание пополам со стонами вырывалось сквозь стиснутые зубы.
Я даже не поняла, когда потеряла равновесие и упала. Один взмах ресниц – и перед глазами вместо грязного снега дороги чернеет небо, и ветер гонит пушистые хлопья, поблескивающие на свету. Две тонкие полоски света, в которых плясали в замысловатом танце крупные снежинки, разрезали ночную мглу.
С трудом – голову, казалось, разрывало на части, и каждая клеточка тела болела – осознала, что же я увидела перед собой, и попыталась отползти с дороги вглубь леса. Мне нужно было еще немного сил. Едва не теряя сознание, я потянулась за спасительными кристаллами, когда небо и светлые полосы заслонила массивная тень, и чья-то рука безжалостно вырвала у меня баночку.
– Интересно, – раздался надо мной знакомый голос.
* * *
– Очень, я бы сказал, очень интересно, – повторил лорд Кастанелло и положил баночку в карман пальто, отступая от меня на шаг. – Здесь до самого города лес, лес и лес, а в это время года даже охотничьи домики закрыты. Ума не приложу, куда можно было так спешить.
Я не ответила. Зажмурилась крепко-крепко, втайне мечтая, чтобы лорд оказался плодом моего измученного болью воображения.
Коротко фыркнув, лорд Кастанелло произнес:
– Садитесь в экипаж.
Даже не видя, я почувствовала, как полыхнул на руке браслет. Брачный договор обязывал во всем слушаться супруга, и слова лорда, содержавшие недвусмысленный приказ, активировали заложенную в артефакте магию. Что означало: стоит мне сделать хотя бы одно движение в сторону экипажа, как боль уменьшится, а быть может, и вовсе уйдет.
Несколько мгновений я боролась с отчаянным желанием не подчиниться приказу. Признать, что воля лорда Кастанелло и бумаги, подписанные в городской ратуше, имеют надо мной власть, было выше моих сил. Я убеждала себя, что смерть лучше бессмысленного и унизительного существования вечной пленницей в родовом поместье Кастанелло – одиноким призраком, обреченным на скитания по пустым коридорам. Но тело и заложенные в нем инстинкты оказались сильнее.
И я все же сумела, приподнявшись со снега, повернуться к экипажу. А затем встала и на негнущихся ногах сделала шаг. И еще, и еще. Чем ближе я подходила к супругу, тем слабее становилась боль, оставлявшая после себя опустошение.
