Вскоре после женитьбы, в 1884 году, Сунь Ятсен принял христианство – его крестил доктор Чарльз Хейгер, американский миссионер, живший по соседству[10]. Для крещения Сунь Ятсен сменил свое имя, означавшее «подобный Северному божеству», на «Ятсен»[11], то есть «каждый день новый человек». Однако к истинной вере в Бога Сунь Ятсен не пришел: друзья отмечали, что он нечасто посещал церковь[12]. (Впоследствии он будет высмеивать религию.) Тем не менее христианские миссии позволили Сунь Ятсену порвать с прежней жизнью и обзавестись ценными связями. Когда А-Ми, возмущенный известием об обращении брата в христианство, на некоторое время прекратил платить за его обучение, Сунь Ятсену помогла церковь: ему предложили место в англо-американской миссионерской медицинской школе в Кантоне, на материковой части страны, выше по течению Жемчужной реки (Чжуцзян).
Кантон представлял собой лабиринт немощеных узких улочек, заполненных пешеходами и паланкинами[13], впереди которых бежали глашатаи и во весь голос вопили, требуя освободить дорогу. На улицах стояли ряды лоточников, в том числе торговавших змеями и кошками, которых китайцы употребляли в пищу. Жить в грязном Кантоне с его потными зловонными толпами Сунь Ятсену не хотелось. Вскоре он помирился с А-Ми, вернулся в Гонконг и записался в недавно открытый Гонконгский медицинский колледж для китайцев[14]. А-Ми согласился оплачивать учебу брата по специальности, имевшей очевидную практическую ценность. Несколько месяцев спустя умер их отец; убитый горем А-Ми считал своим долгом заботиться о младшем брате, а потому вдвое увеличил сумму его содержания. Сунь Ятсен получил возможность с большим комфортом прожить пять лет в городе, который он так любил.
Летом 1892 года Сунь Ятсен окончил колледж, но найти работу не смог. Его диплом не признавали в Гонконге: учебная программа колледжа в первые годы его существования не полностью соответствовала британским стандартам. В соседней португальской колонии Макао диплом тоже оказался недействительным[15]. Целый год Сунь Ятсен проторчал в Макао, а затем был вынужден перебраться в Кантон, где с дипломом проблем не возникло. Однако Сунь Ятсен по-прежнему не желал ни жить, ни работать в этом городе. Именно в тот момент, когда рухнули все его надежды на карьеру врача, Сунь Ятсен всерьез занялся революционной деятельностью.
Пожив за границей, Сунь Ятсен начал испытывать презрение к своей родине, во всех бедах страны он винил маньчжурскую династию. В течение нескольких лет Сунь и его единомышленники рассуждали обо всем, что им было ненавистно в маньчжурах: от длинных кос на затылке до завоеваний, вызвавших историческую обиду. Они ели лапшу и лелеяли мечты о свержении маньчжуров с престола. Среди соратников Сунь Ятсена был Лу – его сообщник по осквернению деревенского храма, а также еще один близкий по духу человек по имени Чжэн, возглавлявший в Кантоне тайное общество, так называемую триаду. Эти два молодых человека отличались как небо и земля: Лу с виду был добрым и мирным, а Чжэн с его мрачным взглядом, нависавшими веками, вывернутыми губами и крепко стиснутыми зубами походил на настоящего бандита. Друзья строили весьма амбициозные планы: они собирались положить конец династии маньчжуров и взять правление Китаем в свои руки. Их ничуть не смущал тот факт, что им придется противостоять огромному государству.
