Теперь дело это — и как коммерческое предприятие — твердо уже стояло на собственных ногах.
Чебоксарский поспешил в правление с только что оконченною моделью нового образца.
Там его всегда принимали холодно и сухо. Но на этот раз в правлении товарищества «Северное Сияние», очевидно, творилось что-то совершенно необычайное, и ему совсем не удалось добиться никакого толку. Он вышел сконфуженный и в раздумьи, не зная, что начать и куда направиться…
На парадной Avenue de l'Opéra — как это часто случается в Париже — медленно плелся громадный фургон, запряженный парою тощих кляч и задерживавший целую вереницу извощичьих карет и щегольских частных экипажей…
Чебоксарский почти обрадовался, заметя в ряду последних знакомый ему milord[122]. Кучер с трудом сдерживал вороного рысака, картинно изгибавшего породистую шею, наклонявшего маленькую красивую голову с розовыми ноздрями и с белым пятном на лбу и выступавшего манерным испанским шагом. В пролетке сидел Михнеев со своим отцветающим офицерским лицом, выглядывавшим из мехового воротника, в модной черной лоснившейся шляпе…
Александр Михайлович стремительно бросился к нему.
— Виктор Семенович! Не можете ли вы объяснить мне, что у нас там такое делается в правлении?
— А мне почем знать?
— Да ведь вы же причастны хоть сколько-нибудь в этом деле.
— Да, точно, были у меня акции… И не раскаиваюсь: превыгодно спустил их по возвышенному курсу этих дней. Полагаю, что и другие, кто подогадливее, сделали то же…
В это время дорога очистилась. Рысак в одно мгновение ока умчался далеко от нашего героя… Михнеев издали сделал ему прощальный знак рукою…
* * *
Как мыльный пузырь естественно лопается именно в тот момент, когда он раздут до крайнего предела, — так точно и товарищество «Северное Сияние» рухнуло немедленно вслед за тем, когда эпизод с магазинами «Бедного Лазаря» решительно склонил на его сторону весь Париж и победил недоверие в нему даже скептиков. Акции, накануне продававшиеся с большою премиею, внезапно упали, скоро спустились на треть номинальной цены, а затем уже и вовсе не находили покупателей. Газеты, до сих пор стоявшие горою за него, повернули круто в противоположную сторону.
Товарищество объявило себя несостоятельным и прекратило платежи. Чебоксарский был объявлен должником общества на всю сумму, уплаченную за него Зое Евграфовне, в обеспечение чего и было задержано следовавшее ему жалованье, а всё полученное он истратил на жизнь и на устройство модели нового и окончательного своего образца…
