— Пожалуйста, даана, пожалуйста! Вам же это ничего не будет стоить!
— Подожди, — остановила я ее. — Я хочу услышать, что скажет твой брат.
Девчонку было жалко. Приди Реника ко мне одна и попроси о помощи, я бы не отказала. Но этот ее брат, весь разговор мрачно молчавший, не верил в мое бескорыстие, значит, готов был торговаться, готов был дать что–то за спасение сестры.
Еще один урок моего детства при дворе — если можешь что–то выгадать, выгадай. Сколько помню, и отец, и братья, и другие придворные всегда поступали именно так. Мое положение было сейчас незавидно: без денег, без сменной одежды, не запугай я трактирщика — вовсе бы ночевала на улице…
— Что вам нужно, даана? — мрачно спросил сын трактирщика.
— Что ты можешь предложить? — ответила я встречным вопросом.
— У меня есть сбережения, — он вытащил из кармана небольшой плотный мешочек. — Здесь пятнадцать серциев.
Я развязала матерчатый кошель, высыпала содержимое на ладонь: тусклые, потертые монеты из некачественного серебра, кое–где со срезанными краями.
Как все же смеется судьба: когда–то у меня было все, когда–то я бы побрезговала взять эти блеклые кругляши в руки… А сейчас вынуждена торговаться за них жизнью незнакомой мне девочки.
Я горько улыбнулась. А ведь мальчишка, наверное, долго копил их, считал своим сокровищем, раздумывал о том, что купит, когда монет наберется достаточно.
— Мне нужна запасная одежда и какое–нибудь оружие, — я вернула монеты в кошель. — Этого хватит?
— Если только выбрать то, что подешевле, — честно ответил парень.
Кивнув, я повернулась к Ренике.
— Я могу взять тебя с собой, но ты подумала, в каком качестве?
Девчонка растерянно захлопала светлыми ресницами. Ясно, так далеко их планы не простирались.
— Ладно, — решила я. — будешь моей горничной. Это достаточно правдоподобно.
— Хорошо, даана, — послушно сказала Реника.
Сын трактирщика ушел и время, оставшееся до утра, мы коротали вдвоем. История Реники оказалась проста и незатейлива, и прекрасно объясняла, почему просил за девочку ее кузен — никого другого у Реники просто не было. Каруш, сын трактирщика, оказался ее последним кровным родственником, причем родство шло по материнской линии. При первом же упоминании самого трактирщика Реника вздрогнула и попросила не выдавать ее присутствие, обещая вести себя тише, чем мышь. Кажется, с неродным дядей она ладила плохо. Отца Реника не помнила, мать умерла около года назад, так что последнее время девочка жила с неродной теткой, которая не знала о ее Даре, поэтому тот приходилось скрывать.
