чувства! Это невозможно!
— Если будет проще, считай, что ты во сне. В очень ярком и реальном сне. Пойдем, присядем, нам предстоит долгий разговор, — брат зашагал к беседке, я растерянно последовала за ним.
— Ты один спасся? — спросила, едва только Камир опустился на сидение. — Только ты? Остальные, они все… Все погибли? Мама…?
— Все погибли, — брат вновь отвел взгляд. — Братья, мама, отец. И я тоже.
— Что? — я не понимала. — Что значит — и ты? Камир!!! — мне хотелось встряхнуть его, чтобы прогнать с лица это слишком серьезное выражение, чтобы брат усмехнулся лукаво, как бы говоря — «ага, попалась».
— И я тоже погиб, — он криво улыбнулся. — Мы все мертвы уже больше года, сестренка. Седда выпили вампиры, Мийо сгорел, пытаясь спасти маму, — они вместе погибли под горящими обломками. Ренарда разорвал кто–то из оборотней… а меня добил ан-Тоэль. Если не ошибаюсь, отрубил голову.
— Мервин? — прошептала я.
— Он самый, — вновь эта кривая усмешка.
— Мервин… говорил мне об этом, — сказала я тихо. Глаза резало, но отчего–то сейчас я не могла заплакать.
— Но как? — я подняла на него глаза. — Если ты мертв, как это возможно? Я же чувствую тебя, — протянув руку, я осторожно коснулась его большой ладони. — Ты теплый, я слышу, как бьется твое сердце. Ты ведь настоящий.
— Лабиринт Властелина, — объяснил брат. — Здесь бывает даже то, что невозможно. Бог устанавливает законы жизни, но он же может поменять их по своей прихоти.
— Но ты… ты сможешь теперь вернуться в мир живых? Выйти из Лабиринта вместе со мной?
— Нет, — Камир покачал головой. — Моя прошлая жизнь окончена. Когда я заслужу право на следующее перерождение, то меня, каким ты помнишь, не станет.
— Заслужишь? — переспросила я удивленно. — Разве это еще надо заслужить?
— Да, — он усмехнулся. — Видишь ли, сестренка, после смерти мне очень хорошо объяснили, какую неправильную жизнь я вел.
— Кто объяснил?
— Те, кому положено. Но это неважно, — он встряхнулся, лицо посуровело, и я мысленно поразилась, как он сейчас стал похож на отца.
— Важно другое, Риэль, — продолжил брат мрачно. — Почему ты приняла и простила нашего врага, эль–туань, который убил твоего отца и брата и запустил в наш мир Дракона? Как ты могла так поступить?
— Ты это серьезно? — спросила я недоверчиво.
— Абсолютно, — говорит он жестко.
В ярости я вскочила на ноги:
— Значит, это я виновата в том, что оказалась пленницей эль–туань, который по твоей милости ненавидел всю нашу семью? Может, еще обвинишь меня в том, что я выжила, а вы погибли? Может, я могла это как–то изменить? Например, собственноручно победить Дракона? Это
