После полуночи Дубинкин зашел в дежурку к Нифонтову, и они вдвоем перетащили оружие в другое место.
Только под утро Кеша стал подавать признаки жизни. Стараниями Нифонтова он, наконец, малость протрезвел, но еще долго не мог понять, где он и чего от него хотят. А понял — лишь поскреб пятерней в затылке и заверил, что раз все равно ему крышка, так он ничего не скажет.
— А ты получше подумай, — посоветовал Дубинкин. — Раз тебе все равно крышка, не выложить ли все как на духу.
Кеша подумал, снова почесался.
— И то правда. Только калган трещит, спасу нет, говорить не хочется.
Понятливый Нифонтов мигом принес откуда-то бутылку, больше чем наполовину заполненную белесой жидкостью. Кеша понюхал, одобрил: «Без обману!» — и начал повествование.
Выходило, что банда прячется по глухим заимкам и деревням, а он, Кеша, у них вроде связного, хотя иногда и участвует в деле. Кто атаман, он не знает и не видел его, но слышал, что какой-то белогвардейский офицер. Точно не знает, но догадывается, где его пристанище. И еще кто-то здесь, в селе, якобы есть, кто через Хилого сообщает, куда ехать за добычей и где ищет банду милиция. Еще оружие есть где-то в лесу, но главный запас был у Хилого.
Кеша назвал с десяток фамилий и кличек членов банды. Только тогда с видом человека, проработавшегося на пахоте, несколькими глотками осушил бутылку.
Нифонтов увел его, а Дубинкин сел сочинять рапорт в губернскую милицию. Брезжило утро. Отправил донесение и стал обдумывать план действий на завтра. Вчерне набросав план, поспешил в волисполком.
Возвращался из исполкома поздней ночью. Под сапогами звонко похрустывала подернувшаяся легким ледком пустынная улица, полная луна заливала мертвенным светом дома, тополя, обширные пустыри огородов. В конце села нехотя взлаивала собака. «Побродить бы сейчас с Лизой, — подумал Дубинкин. — Уже ведь по двадцать пять. Не заметишь, как совсем состаришься. — Но тут же успокоил себя: «Ничего, нагуляемся, будет время. Вот банду выловим и погуляем».
По милиции этой ночью дежурил Пастухов, сменивший Нифонтова. Вид у дежурного, отметил начальник, был неважнецкий, как будто его весь день гоняли бегом без передыху.
— Ты что, болеешь? — спросил Дубинкин. — Кто-нибудь подменит, коли так.
Пастухов мрачно ответил, что совершенно здоров и спасибо, мол, за беспокойство. «Обиделся за давешнее, — подумал Дубинкин. — Ну, ничего, за дежурство остынет». Проверил, надежно ли сидят Кеша и Хилый, и поднялся к себе наверх, предвкушая, как славно выспится за двое суток.
