«Спасибо за ценный совет, — ответно накаляясь, подумал Кошутов. — Только какие, позвольте спросить, товарищ подполковник, еще меры принимать? Исчерпали мы их все, до донышка. Оперативники, участковые, рядовые милиционеры — все в действии, все крутятся вокруг кодлы, которая грабит, а толку никакого. Правильно, сноровки, опыта не хватает. Какой уж там опыт, когда в отделе почти одни новички, вчерашние фронтовики. А фронт в милиции иной, чем на войне — на ура жулика не возьмешь. И опыта сыскного на базаре не купишь…»
Может, и дальше мысленно продолжал бы Кошутов в таком духе разговор с Юренко, вполуха слушая его громкий монолог, но тот вдруг, обрезав на высокой ноте, бросил трубку.
Из разговора майор понял, что никто за них работать не будет, что пора им со всей ответственностью относиться к служебным обязанностям и что, если в ближайшее время положение дел не поправится, то им всем не поздоровится.
На этом и закончил разговор Юренко, предоставив майору широкую возможность самому догадываться о последствиях и рисовать мрачные картины неминуемой кары…
Пятиминутка получилась чуть ли не часовой и, когда все разошлись, Кошутов устало откинулся на спинку стула. Но тут же скрипнула дверь, и в ее проеме появилась крепко сколоченная фигура Коваленко.
— Разрешите, Константин Иванович?
— Входи, входи, Василий!
Вошедший, осмотревшись, вдруг дугой выкатил грудь, сделал от порога несколько шагов, лихо выбрасывая кривоватые ноги в растоптанных сапогах, и отчеканил:
— Товарищ командующий! Оперативный уполномоченный уголовного розыска четверть-генерал милиции Васька Коваленко прибыл по вашему вызову. Чем могу служить?
— Да хватит тебе, Василий, не до шуток. — Кошутов юрко вынырнул из-за стола, протянул щуплую руку навстречу широкой ладони Коваленко.
Службу в милиции оба они начали в одинаковых чинах, участковыми, но Кошутов, имеющий незаконченное среднее образование, быстро пошел в гору, уверенно продвигаясь по служебным ступенькам, а Коваленко со своими пятью классами пахал да пахал простым «опером» в угрозыске.
К началу войны он был в городе признанным мастером сыска. Поэтому и на фронт не взяли. А Кошутова подвела частая спутница нервной и неупорядоченной милицейской жизни — язва желудка. Оба остро переживали свое положение тыловиков и до последних дней войны изводили начальство рапортами с просьбой послать на фронт.
Разница в служебном положении нисколько не повлияла на их дружеские отношения, хотя на людях и Коваленко и Кошутов строго следовали субординации.
