, он может рассматриваться не только как акт «ознакомительной проповеди», имеющей своеобразное рекламное значение, но и должен был для древнерусского читателя играть роль наставления князя в вере перед крещением, поскольку князь после дополнительных изысканий изъявил желание креститься: «Отвещав же Володимир, рече: „Где крещенье приимемъ?“»
[100]. Обращает на себя внимание содержание этого памятника, основная цель которого – познакомить князя с содержанием ветхозаветной и евангельской истории. Он содержит также незначительный вероучительный и этический компоненты. Вкупе взятые, они очень похожи на огласительные беседы святого Кирилла Иерусалимского. Его огласительные слова также кончаются эсхатологией
[101].
Описание крещения самого князя Владимира в Херсонесе по сценарию оказалось тождественным крещению Ольги – там имела место не предкрещальная огласительная подготовка, а посткрещальная катехизация. «Епископъ же корсуньский с попы царицины, огласивъ, крести Володимера»[102]. Содержание посткрещальной беседы, в отличие от оглашения, передано в Повести временных лет достаточно подробно в виде так называемого «Поучения корсунских попов»: «Крещену же Володимеру, предаша ему веру крестеяньску, рекуще сице…»[103]. Этот текст явно был составлен в более позднее время, уже в процессе создания одного из первых летописных сводов. За основу был взят текст «Хронографа по великому изложению», что, в частности, становится очевидным из наличия в нем обширной антилатинской вставки[104]. Посткрещальная катехизация, судя по всему, была организована и после крещения киевлян[105].
Сразу после массового крещения в водах Днепра «нача ставити по градомъ церкви и попы, и люди на крещенье приводити по всем градом и селомъ. Пославъ, нача поимати у нарочитые чади дети, и даяти нача на ученье книжное. Матере же чадъ сихъ плакахуся по нихъ, еще бо не бяху ся утвердили верою, но акы по мертвеци плакахся»[106]. В данном фрагменте обращает на себя внимание два момента. Первое – это связь крещения людей, поставления попов и храмов и внедрения книжного учения. Хотя и выборочно, но все же посткрещальная катехизация коснулась и населения Киева. Второе – это реакция матерей на катехизацию. «По мертвеци» плакать можно, лишь воспринимая само по себе учение как зло (однако едва ли можно действительно видеть в этих словах подобный смысл) либо в случае буквального восприятия того, что содержалось в этом «книжном учении». Если речь идет о посткрещальной катехизации, то в ней невозможно было обойтись без объяснения проведенного чина крещения, в котором один из смысловых акцентов отождествляет момент крещения и момент смерти, в результате которого, по образцу воскресения Христа из мертвых, обновляется жизнь и новокрещеного христианина
