, что позволяло не только сравнивать между собой герцога и короля, но и отцов и сыновей.
Примеры Карла VII и Филиппа Доброго ярко демонстрируют сам процесс работы историка над прозвищем. Рассуждая о короле Карле VII, Шатлен сообщает, что, дабы дать ему достойное прозвище, он перебрал в памяти все события из жизни короля, его поступки, изучил его нравы[382]. Предки Карла носили прозвища по особенностям их телосложения (например, Длинный), нравов (Благочестивый) или состояния (Fortune – удачливый)[383]. Выбирая из многочисленных прозвищ, которые давали этому королю, Шатлен отвергает прозвище «Завоеватель», ибо он не завоевал чужой земли; прозвище «Recouvreur» (т. е. тот, который возвратил себе утраченное), так как оно не отражает в полной мере значимость деяний и тем более величие личности короля[384]. Прозвища «Bien servi» (т. е. тот, кому хорошо служат) или «Puissant» (всемогущий) вполне подходят почти всем предкам Карла[385]. Придуманное самим Шатленом прозвище «Au bras de Dieu» (т. e. пользующийся особым покровительством Бога) также отвергается, ибо историк не видит вмешательства Бога в отвоевании принадлежавших предкам Карла земель, тем более оно не устраивало его и с эстетической точки зрения. Нельзя не согласиться с мнением французской исследовательницы Э. Дуде, что в данном случае Шатленом двигало еще и желание показать, что помощью Бога могли воспользоваться далеко не все государи. Филипп Добрый, по мнению бургундских хронистов, всегда пользовался такой благосклонностью. К тому же нельзя забывать и негативное отношение Шатлена к Жанне д'Арк, воспринимавшейся посланницей Всевышнего для помощи французам[386]. В конечном итоге историк выбирает прозвище «Доблестный», или «Добродетельный» (vertueux).
Отношение Шатлена к Карлу VII неоднозначно, оно определялось многими факторами: это и конкретное время написания той или иной части хроники или другого произведения, в котором фигурирует французский король, и творческий замысел автора в каждой конкретной главе или сочинении[387], а также эволюция взглядов хрониста по поводу отношений Франции и Бургундии. Добродетельный государь в одном отрывке хроники, Карл VII предстает отягощенным пороками в другом[388]. Из некоторых пороков он смог извлечь пользу. Например, не будучи слишком храбрым и воинственным (что расценивалось бургундскими авторами как недостаток), король сумел компенсировать эту слабость благоразумием. По сообщению Шатлена, он умел выбирать мудрых советников и военачальников, которые помогли ему отвоевать королевство
