Дома на Макара поворчали было, зачем он купил такого жеребёнка; но мужик не обратил на это никакого внимания и на другой день, обмолотив овин, взял деньги и пошёл к Якову. Был сильный заморозок, скотина стояла ещё на дворе. Яков обротал[24] жеребёнка, Макар его принял из полы в полу[25] и, перекрестившись, повёл к себе.
— Ну, глядите покупку-то! — крикнул Макар своим, держа жеребёнка под уздцы.
Семейные Макара высыпали на улицу и принялись оглядывать жеребёнка. Жеребёнок был крепкий, туловище круглое, зад лоснился, копыта стаканчиком, шея толстая, голова небольшая, сухая, глаза точно огонь. Он стоял, пугливо озираясь кругом, семеня ногами, пофыркивая и не давая дотронуться до себя.
— Ишь какой дикий! — сказала девка.
— Дикий-то дикий, — согласился Макар, — мы, пожалуй, и звать-то его будем Дичок, — ничего?..
— Ишь, у него и глаза-то горят, как у волка, какой в нём толк будет? — молвила Макарова баба.
— Не было страсти на дворе, так будет! — недовольным голосом сказала невестка. — Коли он такой злой, боязно будет и по двору-то пройти!
— Заест, — шутливо сказал Макар. — Он уж бабы три съел таких-то, только ноги остались.
— А постой, я ему хлебца вынесу, — будет он есть али нет? — сказала девка и побежала в избу.
— Да посоли хлеб-то! — крикнул ей вслед Макар.
Девка вскоре вернулась с ломтём хлеба и поднесла его жеребёнку. Жеребёнок, завидев хлеб, и бровью не моргнул.
— Ещё не привычен, — молвил Макар и поднёс хлеб к губам жеребёнка.
Жеребёнок отвернул голову.
— Ишь ты, не хочет! Постой, раскутаешь,[26] будешь есть!
И Макар отломил кусочек хлеба, где было побольше соли, и впихнул его в рот жеребенку. Жеребёнок нехотя взял его, помял губами и проглотил. Макар подал ему ещё такой же кусочек; жеребёнок сжевал охотнее и, увидев, что у мужика есть ещё хлеб, сам уже потянулся за ним.
— Вот так-то! — проговорил Макар и стал гладить жеребёнка по морде. — Ешь, ешь, дурашка! Привыкай, да будь смирен.
И, дождавшись, когда жеребёнок съел хлеб, он тихонько повернул его и повёл во двор. Жеребёнок заартачился и не захотел было идти на чужой двор. Макар, остановившись, стал гладить его по морде и шее.
— Ну чего ты, дурашка? Не бойсь! Тебе тут хорошо будет!.. Молодуха, принеси-ка ему приполок невеечки![27]
Жеребёнок после ласки оказался послушливее и, не упираясь, вошёл во двор. Макар завёл его в задний хлев, снял обротку и проговорил:
