В муравьевской артели уровень интеллектуальной и духовной жизни был выше, чем в большинстве других подобных самодеятельных объединений. Артельщики сообща изучали иностранные языки, регулярно проводили обсуждение прочитанных книг и свободных тем. Это притягивало к ним просвещенную молодежь. Встречи за трубкой и вином затягивались порой до поздней ночи. В артель часто наведывались родственники – Никита Муравьев, Матвей и Сергей Муравьевы-Апостолы, Михаил Лунин – шестиюродный брат по матери, урожденной Муравьевой. Заглядывали офицеры-семеновцы – Сергей Трубецкой и Иван Якушкин. Бывали лицеисты: чаще других Иван Пущин, иногда Антон Дельвиг.
Темы, которые обсуждались на этих встречах, определялись общей духовной атмосферой послевоенных лет в образованной части русского офицерства. В ней царил повышенный интерес к политическим и философским вопросам. Это было прямым следствием приобретенного офицерской молодежью нового опыта – знакомства с политическим и общественным укладом европейских стран. На этом фоне бедность, неустроенность и несвобода русской жизни казались особенно очевидными и нетерпимыми. Вспоминая те годы, Н. И. Тургенев писал впоследствии: «Именно с момента возвращения русских армий в свою страну либеральные идеи, как говорили тогда, начали распространяться в России… Особенно гвардейские офицеры обращали на себя внимание свободой своих суждений и смелостью, с которой они высказывали их, весьма мало заботясь о том, говорили ли они в публичном месте или в частной гостиной, слушали ли их сторонники или противники их воззрений»[111].
Но была ли артель, которую ее члены любовно называли «священной», политической организацией, верно ли вести от нее родословную декабризма? В 1955 году М. В. Нечкина дала на этот вопрос положительный ответ. Такой подход был повторен и повторяется во многих работах, посвященных декабристам. Мне он кажется сомнительным. Сам термин «политическая организация» предполагает наличие какой-то политической цели и осуществление политической деятельности или хотя бы подготовку к ней. Едва ли свободолюбивые разговоры можно интерпретировать как выработку политической программы или подготовку к политическому действию. Иначе любую или почти любую более или менее регулярно собирающуюся компанию молодых образованных офицеров той эпохи можно было бы считать преддекабристской организацией. В артели не практиковалось никакой конспирации, что составляет признак закрытых организаций, и не было стремления к привлечению новых членов, что характерно для организаций, стремящихся влиять на общество. Новых членов принимали только при выбытии кого-то из старых и освобождении соответствующей жилплощади. Так, на место Михаила Муравьева после его переезда в Москву в 1817 году был принят некто Семенов – молодой офицер, до сего времени малоизвестный артельщикам.
