«Представляешь, я все не мог понять, как же люди умирают от истощения. А они умирают не от этого».
При поступлении некоторые из его показателей были на нижней границе. Я надеюсь, ему удастся справиться с этим демоном, хоть он лежит в больницах каждые полтора-два месяца.
Я учила его принимать себя. Его руки изрезаны шрамами, об этом я точно уже говорила (простите за повторения – мне сложно помнить), и он начал закатывать рукава, а ожоги от сигарет он закрашивал потрясающими мандалами.
Я фотографировала его так, что ему нравилось. Он вздрагивает, когда кто-то предлагает ему это, но иногда соглашается, хотя он очень, очень красивый – или я так вижу всех людей?
Вчера, пока я бегала перед ним в трусах и готовилась к «фотосессии», я устроила ему масочную артиллерию: пыталась спасти его невероятно сухую, шелушащуюся кожу лица (на утро он ее не узнал; впервые его тоналка легла ровно!).
Он фоткал меня полуголой (как всегда), придумывал за меня позы и восхищался каждым кадром.
Медсестра принесла нам в палату ночные таблетки и думала, что мы уже спим. Включает свет – а мы улыбаемся (я в пледе и с размазанной помадой, а Ж. пытается вернуть комнате исходный вид).
Медсестра (кстати, я писала о ней, – это Огненная) сказала мне: «Ты думаешь, это красиво?» Ж. вступился за меня, и ни одна капля негатива не коснулась моего оголенного тела.
* * *
Сегодня Ж. весь день был в сборах. Он уехал в час дня, но я, видимо, в некоторой степени эмпат – не могла ничем заняться, как будто мне тоже надо было собирать вещи и чего-то ждать. Так мы и сидели, смотрели друг на друга, одновременно кивали, улыбались, перекидывались зевками (оба поздно уснули и рано встали). Я ложилась ему на колени, и он гладил меня. Я валялась пластом на кровати, не в силах чем-то заняться, а он приходил бупать мой носик.
В какой-то момент мы обнялись и едва отдалились. С ним комфортно находиться так близко – я подумала, что мы снова поцелуемся, но тут постучала его врач.
Я помогла ему вынести сумки наружу (мне доверяют настолько, что разрешили выйти к лифтам). Медсестры много суетились и мешали нам прощаться. Мы договорились увидеться, когда я выйду. Крепко обнялись и прижались друг к другу щеками.
Говорю, говорю о Ж. А все как будто недостаточно.
День вообще очень плакательный
Не стала ждать обхода врача, пошла к ней сама (у меня сейчас женщина, которая замещает и моего врача, и заведующего отделением). Ее многие боятся, но, мне кажется, мы нашли общий язык. Она впустила меня и, конечно, сказала, что я ей не помешала.
