Вскоре, грязные и мокрые, мы выбрались на берег. Озеро лежало перед нами черное и неприветливое, словно собиралось сказать: только троньте. Тогда мне было не до пейзажей. Я гораздо позже вспомнил, что зрелище, оказывается, предстало чертовски красивое: мертвая вода в кольце немого темного леса. Лес виделся одной сплошной массой и молчал, абсолютно к нам безразличный - даже ворон не было слышно. Где-то, как мне показалось, очень далеко, на противоположном берегу подрагивали костры и доносилось хриплое пение под пьяную гитару. Без устали трудились кузнечики, и их треск перелетал через бездыханную воду, будто горох, очередями. Далекие костры напоминали о какой-то совершенно чужой жизни - было ли там так же, как у нас? Не знаю, известно мне лишь одно: любой из нашей компании, загляни он на огонек туда, к тем, был бы встречен неприветливо и, окажись непонятливым, изгнан.
Мы приблизились к расшатанной купальне, сооруженной еще при царе Горохе для услады пионеров из местного лагеря.
- Отвернись, пожалуйста, - беспечно попросила Алина. - Я буду купаться голенькой.
- Вообще-то я тоже не против окунуться в таком виде, - сообщил я, отворачиваясь и с трудом сохраняя в голосе ту же беззаботность.
Я стал лихорадочно разоблачаться. Руки мои дрожали, да и ноги тряслись, все время мешался святой крест, но я не снял его. Как-то так вышло - видимо, совершенно случайно, - что я обернулся и едва нашел в себе силы отвести глаза от того белого и прохладного, что с опаской влезало тем временем в воду. Вода очнулась ото сна, но, похоже, еще не понимала спросонья, что происходит, и лишь когда разбежавшиеся по ней круги нагуляли мощь, она дрогнула, и секундой позже разволновался весь черный проем купальни.
До меня донеслось радостное повизгиванье. Я почему-то не осознал, что именно будоражит мой слух. Без всякого стеснения я разделся совсем, но не помню, как очутился в воде. Только что, казалось, я воевал с Дынкисом, и вдруг каприз судьбы бросил меня в озеро догонять Алину.
Все, что было вокруг - и лес, и костры, и вода, в которой я плыл, словно лягушка, воспринималось как неудачная декорация к основному действию. Кроме обогнавших меня распущенных волос и плеч, ничто меня не интересовало. Лес, озеро... какой лес, какое озеро? ах, да - озеро... Можно было бы подыскать обстановку более подходящую... В мире главным является то, что должно, не может не случиться между нами; время будет лететь, искривляться, скручиваться в спираль и сжиматься в пружину; пространство будет преобразовываться в коммунальную квартиру, в невский проспект, в салон троллейбуса... только это основное никуда не исчезнет и продлится вечно... оно началось в незапамятные времена и сейчас мчится неведомо куда и неважно, куда - минуя в данном конкретном случае какие-то костры и какое-то озеро. Я похож на человека, размышлявшего на вечные, неисчерпаемые темы, который вдруг оступился и попал в иное измерение, но и там он продолжает размышлять, мирясь с неудобствами незнакомой обстановки. Озеро? озеро так озеро, оно не представляет для меня никакой важности - точно так же плыли мы вчера мимо лопающихся галактик и солнц Бог знает в которой вселенной... сегодня переплываем озеро, а завтра, быть может, прокатимся на велосипеде по кругам Дантовского ада: позади я, ничего на себе не имеющий, кроме креста, впереди - ее плечи и прилипшие к ним пряди черных волос, пахнущие болотной тиной.
