Что-ж, чувствую эскалацию конфликта. Все уже на пределе.
А значит, сейчас мой выход.
Пора брать этих обезьян под контроль.
* * *
— Двадцать на двадцать. Без убийств. Как договаривались, — главарь Драконов повторил правила, — Проигрываете — отдаёте полный доступ к территориям
— О-о-о-ой, а разве без убийств? И разве двадцать на двадцать? — наигранно заудивлялся главарь-психопат.
Из-за углов вышло ещё десять человек. Крысы, припрятанные Поехавшим.
— Мы ведь договаривались…, - процедил Дракон.
— По телефону? Пха-ха-ха-ха. Знаешь что там у аристократов? Пока не подпишешь — договора нет! Вот и у нас его, нет, деби-и-и-и-ил, — он оттянул веко и высунул язык, — Вы реально думали сражаться после того, как десятерых наших сожгли?
— Да уж. А ведь я говорил, что это не мы…, - вздохнул Дракон, — Поганая молодёжь, выращенная лицемерными ублюдками. Никакой чести. Когда можно решить словами, вы лезете с кулаками…, - помотал он головой и снова посмотрел на свою банду.
Посмотрел на того длинного, совсем ещё молодого парня в спортивном костюме, что своим взглядом, лицом и сжатыми кулаками показывал такое рвение, такую преданность мужчине, что все сомнение мгновенно пропадали.
Если и умирать — то за таких парней. Ведя их в бой.
Отбиваясь от подлых крыс без чести.
— У тебя мерзкие поступки. Мерзкий язык, — кольца на руке Дракона засияли, — И сейчас, ты за него поплатишься.
Парни и девушки позади него сделали шаг. Напряглись. Приготовились к бою.
Они были готовы пойти до конца. Пойти за боссом, давшим дом и надежду. За человеком, что помог им найти новый путь.
Они понимали, что возможно, многие сегодня погибнут. Как и их враги. Но…
Когда, если не сейчас. За кого, если не за человека, даровавшим новую жизнь?
Да…
Сейчас или никог…
— И снова люди, которым даровали право созидать, теряют свой потенциал, — из неоткуда раздался призрачный, хрипящий голос.
Дракон резко обернулся на голос. Кольца-артефакты вспыхнули ещё ярче, а его люди, удивлённые вмешательством, взвелись ещё сильнее. Вся ситуация походила на взведённый курок — одно движение, и произойдёт непоправимое. Лишь одна искра. Одна команда главарей.
Но они оба молчали.
И оба смотрели на тёмным переулок между домов, откуда выходил человек.
— Вы сами же показываете, чего стоит ваша сила. Ваше право, дарованное мной.
Его голос был ужасен. Словно исходящий от древнего, поломанного телевизора — смесь шипения, хрипа, и глубоко эха.
— И я устал смотреть, как дар мой развращают. Как имя моё порочат в ненависти. Как честь моя утопает в крови.
