— Я могу считать это ответом?
— Нет, что ты! Я — самый честный лис из всех честных лисов. Лисы они, знаешь ли, все крайне честные. Во всех сказках сплошь и рядом положительные герои. Не придраться!
— Не раздражай! Я могу передумать насчёт лягушатины, — предупредил Райнтраан.
— Ладно, ладно! Я отвечу, — Михей устроился поудобнее на одеялах, вконец расслабившись, но не спуская с дракона внимательных глаз. — Саартан своё слово держит. Меня это даже напрягает иногда. Такой серьёзный! Не забывай, кем бы Саа ни был, он остаётся драконом и ведёт себя соответствующе. А ты? Ты ведёшь себя так же с честью и пафосом, как полагается?
— Уж не сомневайся. Момент второй. То, что твой… Саартан сделал со мной. Не крыло, а…
Райнтраан помотал головой, подыскивая слова.
— Забрал твою силу? — услужливо подсказал ему Михей.
— Да. Моя сила может вернуться? Или накопиться со временем?
Михей почесал затылок.
— Может быть, — он пожал плечами. — Я, честно, не знаю. Но звучит, как «он вырвал мне сердце, отрастёт ли оно заново»? У некоторых отрастает, а некоторые умирают на месте. Ты, главное, никогда не сдавайся. Тогда точно что-нибудь получится. Летать же ты уже начал, хотя я прогнозировал другой исход вашего падения.
— Я вас обоих терпеть не могу, но за крыло тебе спасибо.
— Да я-то что? Повезло тебе с крепким организмом.
— Правда, спасибо.
Михей глянул на дракона — издевается? Райнтраан смотрел серьёзно, без тени усмешки или иронии.
— Ну, раз так, — Михей сложил ладони вместе и чуть наклонился вперёд. — Большое вам пожалуйста! Заметь, я пообещал — я сделал. Слово сдержал. Так что мы, двуногие лягушата, умеем быть честными.
Райнтраан кивнул.
— А третий-то момент есть? — спросил у него Михей.
— Нет, я узнал всё, что хотел.
— Тогда ответь мне, вам с Саартаном обязательно драться?
— Я поклялся, что уничтожу его. И не передумаю. Но ты можешь уйти, лис. Я тебя не трону, но и вмешиваться не буду, если тронуть захочет кто-нибудь другой.
— Ладушки, — пожал плечами Михей. — Мне и этого хватит.
* * *
Волк который час гнал оленя. Огромный, чёрный, как уголь, он рысцой бежал по следу, изредка останавливаясь и задирая морду к небу, высоко в котором парил дракон. Волку не нравилось соседство крылатого хищника, он нервничал, но добычу упускать не хотел. Голодная зима поджала зверю бока и выделила рёбра.
Олень выскочил на реку и провалился задними копытами под лёд. Застрял и молча забился, режа в кровь стройные ноги об острую кромку. Волк вышел на берег открыто, остановился. Ещё раз глянул на небо: дракон кружил, ни спускаясь, ни поднимаясь. Зверь напрягся, спружинил и рванул к жертве. Налетел, вцепился в глотку и одним ударом мощной лапы перебил оленю хребет. Дёрнул за шею обмякшую тушку — не вытащить. Волк отпустил добычу, обежал её и принялся рыть лёд когтями.
