— Вы б еще свадьбу сыграли, гомики!
Это было уж слишком. Подло, низко. Ведь Хели часто доказывал Лотте, что не обладает подобными склонностями. Нет, это было уже нечестно.
Они сидели за завтраком. Солнечные лучи проникали сквозь окна в уютную квартиру старого дома, слишком большую для одинокой дамы.
— Вам все-таки следовало позвонить, — произнесла фрау Штанци. — Ваш Хаберштихель определенно волнуется.
— …дитцель, — уже привычно поправил Теобальд. — Его зовут… да все равно. Если бы я только знал, что все так обернется!
— А ничего и не случилось, ну сколько мне вам это повторять.
Фрау Штанци пребывала в прекрасном расположении духа. На ней были надеты клетчатые брючки и блузка с засученными рукавами. Волосы она стянула сзади узлом. И теперь, при свете дня, совсем не походила на Дуню. У нее не было выступающих скул, а рот был меньше и всегда готов к улыбке, что очень нравилось Тео. Возможно, глаза имели сходство с Дуниными, да еще быстрые, порывистые движения. Как будто у нее внутри был моторчик.
— Ничего, совершенно ничего не случилось!
На столе лежали иллюстрированная книга о Шотландии, брошюры, посвященные самым известным замкам, и сверху — Черному Замку. Рядом — снимок знаменитой коллекции фарфора герцога Ленокса.
— Вы очень внимательно все это изучили, — произнесла фрау Штанци. — И выпили со мной бутылку вина.
— На пустой желудок!
— Да, вы не желали есть. Желали лишь беседовать о фарфоре и очень быстро напились. Вам стало нехорошо, и тогда вы здесь улеглись: на пару минуток, как заявили. Как бы не так! — Она улыбнулась и налила ему кофе. — Это продлилось несколько дольше.
— До десяти часов утра, — потрясенно протянул он, — О Господи, я был совершенно измотан. Простите!
— Не за что! Хотите тост из свежей булочки? Эмиль принес мне их сегодня рано утром.
— Эмиль? Он что, живет у вас?
— Рядом. Там живут несколько молодых людей — общежитие. И все мы понемножку заботимся друг о друге.
Теобальд молчал. Ему очень хотелось узнать побольше о фрау Штанци, но он боялся показаться назойливым. Кроме того, она настаивала на том, чтобы он позвонил Хаферштецелю (Хабердитцелю, фрау Штанци!).
Он тянул время, как только мог. Его дом, бывший в течение многих лет столь желанным для него, потерял в настоящее время всякую притягательность. Он чувствовал себя глубоко задетым. Ему хотелось уползти куда-нибудь, зализывая раны и получая утешение. Но не от Хели, который делал все, чтобы развлечь его. А ему не хотелось, чтобы его развлекали! Ему хотелось говорить о Дуне, проклинать ее или жаловаться на нее. Он должен был разобраться кое в чем. В конце концов, он находился в отчаянном положении.
