"Катитесь к черту, ваша взяла! Только рано радуетесь, запомните! Загнетесь от простого насморка, от ерунды!"
Не уходят. Ладно, пускай остаются. Если задержатся подольше, их, авось, зацепит. А я вернусь к истории.
До знакомства я не знал о магах ничего, кроме того что они существуют и способны противостоять Василискам. Одного этого было достаточно, чтобы я дни и ночи напролет грезил встречей с этой публикой. Карта, однако, не шла, а вероятность свидания с Перстом росла с каждым днем. К тому времени я уже начал просыпаться от кошмаров, навеянных всей полнотой ада человеческих душ, что вечерами скармливала мне "Горгона". Вдобавок (нет, не вдобавок - ничего себе добавочка)я много раз, как и все примиренное, ошалевшее от ужаса человечество, застывал под Взглядом Василиска.
Конечно, я не подозревал, что сам ношу в себе немалые способности к магии. Если б я о том знал, я бы не волновался, а спокойно ждал, когда меня позовут в Путь. Но встреча с Сигизмундом - он был главным у нас - явилась неожиданностью и произошла, как я счел поначалу, случайно.
Сигизмунд, когда я впервые его увидел, был одет в теплый спортивный костюм, кеды и вязаную шапочку с помпоном. Он был жилистый субъект с физиономией кроткого волчины. Сигизмунд остановил меня на улице каким-то чепуховым вопросом, а минуту спустя мы уже вели задушевную беседу, что воспринималось как вполне естественное дело. Мы болтали обо всем и ни о чем, Сигизмунд дружески приобнимал меня за плечи, и только после я вспомнил, что он легонько похлопывал меня то по правому, то по левому. Теперь-то мне известно, что таким способом маги вводят новичка в состояние повышенного осознания, впечатления которого в обычном состоянии рассудка забываются, и задачей ученика является вспомнить о своем тайном, сокрытом знании.
Вторым был Архип. Сейчас под влиянием Миража я помню о нем немногое; его роль сводилась к обучению меня магии именно в часы повышенного осознания, тогда как Сигизмунд расшатывал мой рассудок и уделял большое внимание повседневной магической практике. Над моим нетерпением он то смеялся, то задумчиво хмурился. Но поначалу чаще смеялся, призывая Архипа разделить веселье. Архип ему вторил: вертлявый, маленький, большеголовый. Лет ему было не понять сколько, а одевался он старомодно и скромно. Никогда не видел, чтобы он расстался со своей лихо заломленной шляпой. Я сердился на них обоих, мне хотелось поживее узнать о врагах: кто они, в чем их слабость и как их уязвить. Учителя дружно отвечали, что, хотя сущность Василисков им открыта, мне еще рано постигать не то что эту, пустячную, но неизмеримо большее число тайн. Когда Сигизмунд говорил о тайнах, лицо его застывало и он, сам себя на полуслове обрывая, подводил черту: "Это - Свобода".
