Пришлось идти за другой веревкой. Все бельевые веревки хранились в бане, Павел перерыл целый ворох истрепанных, пока не вспомнил, что новые Марина держит на кухне, в нижнем ящике стола. Кряхтя и чертыхаясь, поплелся в дом, споткнулся на крыльце и едва не расквасил себе нос. «На левую ногу споткнулся. Дурная примета, однако», — подумал он и протопал на кухню. В темноте нашарил в шкафу штоф водки, открыл пробку, понюхал и передернулся от мерзкого сивушного запаха, налил целый стакан и со словами «И как эту мерзость пьют!» опрокинул в рот.
После допинга он почувствовал себя много бодрее и, вернувшись к колодцу, даже крикнул в его гулкую тишину:
— Андрон, не скучай там, дружок! Сейчас я тебя достану.
Мертвец, понятно, не отозвался. Немного захмелевший Павел укоризненно погрозил присыпанному снегом ковру пальцем и заявил:
— Молчишь, сволочь? И правильно. Отговорил ты свое, браток, теперь моя очередь.
Пыхтя и отдуваясь, он снова полез в колодец. На этот раз все получилось. Павел благополучно отцепил застрявшую лестницу и установил ее как положено. Обливаясь потом, он принялся обвязывать объемный тюк веревками. Ворочать тяжеленный ковер в узком пространстве колодца было крайне неудобно, громадный сверток угрожающе качался, грозя придавить Павла, больно ударяя его по плечам и обдирая в кровь руки. Павел сопел и ворочался, будто медведь в берлоге.
— Ничего-ничего, все у меня получится, — подбадривал он себя.
Время от времени он задирал голову вверх, чтобы перевести дух и полюбоваться ночным небом. Млечный путь из колодца виделся втрое ярче, серебристая россыпь сияющих звезд манила и завораживала, и Павел подолгу любовался открывшейся со дна колодца красотой. Таинственный свет далеких галактик действовал на него успокаивающе, и, немного передохнув, Градов вновь принимался за дело. Вспомнилось, как они с Андроном в десятом классе выпросили у физички школьный телескоп и целую неделю со щенячьим восторгом наблюдали Луну и Марс с крыши Пашкиной пятиэтажки. Господи, неужели это было? Павел даже всплакнул от умиления.
Время шло, а дело подвигалось медленно. Павел дважды выбирался наружу, чтобы проверить обстановку и выпить водки. Вокруг было тихо, и, взбодренный очередной дозой алкоголя, он снова спускался вниз.
Во втором часу ночи ему удалось крепко опутать ковер. Прикрепив концы веревок к лебедке, он осторожно потащил груз наверх. Ковер сильно раскачивался, стукаясь о стенки колодца, цеплялся за неровности и бетонные выступы, застревал, вырывая рычаг лебедки из слабеющих рук Павла, и с шумом валился обратно. Павел в изнеможении опускался на колени и тер разгоряченное лицо колким снегом, потом опять принимался вертеть ручку лебедки. С третьей или четвертой попытки ему удалось-таки подтащить ковер к краю колодца, ухватившись за веревочные узлы, Павел наполовину вытащил тюк наружу, напрягся и из последних сил потянул сверток на себя, тяжелый рулон подался и неожиданно повалился прямо на Павла. Ноги подкосились, и он рухнул в снег, придавленный огромным свертком.
