— Ладно, Таня. Хандру-то откинь, Ты про. Бориса сейчас думай. Погода смотри какая, а они в поле. — Она обхватила ее за плечи. — Узурпаторство-то его сойдет, вот увидишь.
— Марья Степановна, мы договорились с вами… Я надеюсь…
Марья Степановна успокаивающе кивнула.
— Конечно договорились. Ничего и никому не скажу про это. И не предупреждай меня больше.
— Спасибо, что зашли. Спасибо.
В глазах Татьяны прятались смущение и виноватость. Ведь действительно пришлось Марье Степановне затратить столько времени. Объяснять ей, будто маленькой девочке. Сидела тут одна, перебирала чего надо и не надо, накручивала… Очень получилось хорошо, благодарна она, хоть и стыдно, что пожилой уважаемый человек, жена командира полка, тратит на нее свободное время. Уж, наверно, нашлось бы что-то поинтересней, да вот так…
— До свидания. Извините.
Марья Степановна пожала плечами, удивляясь, за что тут извиняться.
Если насчет времени? Тогда Татьяна ошиблась. Нет, Марья Степановна не считала, что затратила его слишком много. Главное же — она чувствовала: Татьяна уже что-то поняла. Значит, разговор не пройдет бесследно.
* * *
Вернувшись к себе домой, Марья Степановна вдруг вспомнила о сыне. Почему Андрей ничего не пишет? Хотя она никогда не была избалована письмами сына, даже когда тот учился в летном училище; бывало, ждешь-ждешь весточку, и уж, кажется, должна бы привыкнуть, да вот не привыкла. Андрей после окончания училища, еще год назад, был послан за границу, где служил в Группе советских войск. Точно его местонахождение она не знала и с этим тоже не могла свыкнуться. Где-то там, за границей, а в каком конкретно месте — военная тайна.
Сколько уже раз просила и предупреждала Андрея: пиши почаще — иначе буду волноваться. Разве трудно черкнуть две строчки: жив, здоров…
И опять Марья Степановна задумалась о судьбе офицерских жен, о судьбе матери, у которой сын — военный летчик. Что уж ей только не приходило в голову — ведь всегда беспокоилась, если Павел долго задерживался в поле или уезжал с полком на большие учения или когда сын учился летать и неделями не писал… Лезло в голову всякое, и начинала вдруг волноваться ни с того ни с сего.
«Нет, нет, надо взять себя в руки», — сказала себе Марья Степановна и открыла стол, где лежали письма Андрея. Старые, давнишние письма.
Когда на нее находила тоска, она всегда доставала эти письма. Дочитает и успокоится. Будто с Андрюшкой повидается.
Вот письмо, которое по времени относится к, первым дням, как Андрей поступил в училище. Про Одессу расписывал, про море, про корабли… Первая весточка из училища была самой длинной. А потом пошли все короче и короче.
