Здесь пили чай, в сердцах кляли Лысенко,
В языкознанье понимали толк.
Куликова она просто возмутила: «Поразительно! – восклицал он. – А втор не понимает фальши придуманной им же картины. Ясно же, коли эти люди кляли Лысенко и пытались разобраться в вопросах языкознания (автору и тут изменяет самое обыкновенное чувство меры – он беззастенчиво цитирует строчку злобной лагерной песенки), то никакие они не „гнилые интеллигенты“ и портрет погибшего на Курской дуге тут не спасает. Ведь нынешние диссЕденты пишут, небось, свои пасквили не в подвалах, а в квартирах, где могут висеть фото людей отдавших жизнь за Родину…» (орфография и пунктуация рецензента).
Когда я заговорил о рецензии с Фогельсоном (он ее, конечно, прочел раньше), тот выругался:
– Куликов поц, – сказал он, видимо, предполагая, что я пойму его.
Но я по-еврейски не знал ни слова, и мне пришлось потом спрашивать у знакомых, что означает это короткое слово из трех, как и его русский синоним, букв.
Вторую рецензию я получил после майских праздников 1978 года. Автор ее, С. Поликарпов, мне также известен не был. Эта рецензия, более снисходительная по тону, написанная вполне профессионально, тоже была отрицательной. Отметив положительно всего 15 стихотворений, Поликарпов увидел в рукописи «лишь зачатки будущей книги».
Я воспринял обе рецензии как катастрофу. Но Фогельсон объяснил мне, что с начинающими авторами, как правило, не церемонятся, ничего страшного в этом нет. Нужно взять рукопись на доработку и через некоторое время возвратить ее в издательство, пополнив новыми стихотворениями. Так я и поступил.
Примерно через полтора года, в декабре 1979-го, я принес в издательство рукопись новой книги с названием «Осенние праздники». Из прежней в нее вошло лишь чуть больше 20 стихотворений. Незадолго до этого в Малеевке, у Гали Балтер, я познакомился с Марком Лисянским, который написал мне так называемый врез для публикации в «Литературной газете». Он выразил желание написать также и рецензию на мою книгу, которую я собирался сдавать в издательство. Написал что-то весьма лестное и прислал это в «Советский писатель».
Вторым рецензентом вновь стал С. Поликарпов, признавший, что «новая рукопись В. Есипова действительно оказалась новою и по художественному уровню, и по поэтическому строю».
И вот моя новая рукопись с двумя положительными рецензиями легла на полку, и потянулись долгие месяцы ожидания. В годовой план издательства включалось 70–80 книг, а рукописей, ожидающих издания, было чуть ли не в десять раз больше.
