И всякие там, конечно, рождаются. Их еще всех оценивают по шкале Апгар: рост, вес, сразу ли закричал или когда глаза открыл, и все такое прочее. В идеале набирается 10 баллов, но это уже богочеловеческое, и всем ставят по 9 в лучшем случае, так как идеал недостижим.
Маменька, помнится, причитала однажды: "Ой, какой родился, посмотреть не на что, Апгар-5!"
А отчим знающим тоном хмыкнул: "Последняя пятерка в его жизни".
Ну так вот, продолжим про силы, желающие зла, и успешное родовспоможение.
Звонит моей маменьке человек, мужчина. Прямо домой. И плачет в трубку.
Вскоре выясняется, что это муж роженицы. Или родильницы. В общем, пока еще не состоявшейся мамы. Звонит и хочет все знать, и чтобы успокоили его, и пообещали светлое будущее.
Маменька давай его обхаживать: и все-то, дескать, у нее замечательно, и лежит-то она в малонаселенной палате, и смотрят за ней круглые сутки, спать не дают, и вот уже прямо сейчас делают девятнадцатое узи.
- Правда? - всхлипывает голос на том конце трубки.
- Правда, - удивляется маменька.
- Вы меня не обманываете?
- Да избави Бог, как можно.
- Точно?
- Точно. Что же вы так переживаете? Вы кем работаете?
В трубке пауза, всхлипы, сморкание.
- Да я майор КГБ. Вы уверены, что с ней все в порядке? Подождите, пожалуйста, я магнитофон только включу, вы мне это все повторите.
Правовое сознание
Правое сознание не нужно воспитывать.
С ним рождаются.
Вот, например, было у нас такое лекарство: церебролизин. Для больных мозгов. Честно скажу: лекарство не особенно полезное, в смысле не вредное, а просто толку от него плюнуть да растереть. Но очень дефицитное, а потому хорошее, и чем дефицитнее, тем лучше. Оно уже тем было хорошо, что на него записывались в очередь.
У меня в поликлинике была специальная тетрадочка.
Я выписывал рецепт, клиент нес его начмеду, и тот визировал.
Название препарата мне, кстати сказать, не нравилось. Оно переводится как "разрушитель мозгов".
Мне запомнилась одна пара, мама с дочкой. Маме лет 60, дочке - 40. Их знали все. Они имели право. Мама водила дочку за руку, дочка шла следом, улыбалась и молчала. Она умела говорить "до свидания" - и, по-моему, это было всё.
Они садились, и рука моя уже сама тянулась к тетрадочке.
Я распоряжался насчет церебролизина, за которым те ходили исправно, из месяца в месяц, по часам. Они делали книксен и удалялись.
Загвоздка была в том, что я не видел точки приложения препарата.
У больной не было лба.
