Марселлинн так и стояла, замерев. Он приблизился.
— Проблемы? — спросил похотливый нахал.
Она молча кивнула.
— Ну, а я решаю проблемы, — весьма нагло улыбнулся парень и протянул ей руку. — Будем знакомы, Антон Мухин. Банально, так что я предпочитаю либо Энтони, либо Антуан. А ты Марселлинн? Слушай, это вообще настоящее имя…?
— Меня зовут Арина Хасанова. А Марселинн мой сценический псевдоним. Когда-нибудь я с этим завяжу, не хотелось бы запачкать настоящее имя.
— Так завязала? — спросил наш ботаник-горилла.
— Не успела, — вздохнула Марселлинн. — Мы приехали.
— Если бы не парила мне мозги…
— Не начинай, а?
Наш приятель вылез из машины и оглядел дом. Вообще уже темнело, так что весь масштаб ужаса и инфернального пиздеца он оценить не успел. Но ему хватило.
В принципе, обычная деревянная усадьба. Заброшенная. Но три этажа. Хотя доски местами осыпались, кое-где провалилась крыша…
— А на крыльцо надо прыгать, потому что ступеньки сгнили, — сказал я. — Понимаешь, мы тут неофициально живём. Ну, пока. Я завтра займусь покупкой жилья в нашу с Марселлинн собственность.
— Говорил же, что отвод глаз выставил… — проворчала моя подруга.
— Это чтобы мы могли свет невозбранно включать, а на весь периметр моих сил банально не хватит.
Аринка взяла в руки баулы, и прыгнула с ними на крыльцо, подождав когда к нам поднимется Гарри, она вручила ему его вещи, и так мы вошли в дом.
— Поспишь пока на диване, — продолжал я экскурсию. — А завтра мы обустроим твою комнату. Кстати, мы так и не познакомились. Ты уже понял, что я Антуан, это вот Марселлинн, она же Арина, а ты?
— Игорь…
— Отлично. Будешь, значит, Гарри! Ты ведь в гориллу можешь превращаться, получится созвучно.
— Вообще, это орангутанг.
— Не, в Абрама мы тебя переименовывать не будем. А как так случилось?
— Да оно с рождения. Мамаша моя отчудила. На волне сексуальной революции 90-х и снятия всех барьеров. Она в каком-то дико секретном НИИ работала, ну как работала… уборщица, — на большее ее не хватило, — да и взяли её туда, потому что за те гроши в то время только такие, как она, и работали.
— И чего?
— Да ничего, — Гарри поморщился. — Зоофилией она увлеклась. Решила попробовать с тамошним экспериментальным орангутангом… Ну и вот…
Мы с Марселлинн заржали. Мне за это до сих пор, кстати, стыдно, но тогда мы ничего с собой поделать мы не могли. Гарри сидел весь красный.
— Извини, — отсмеявшись, сказал я.
— Да ничего, — вздохнул он. — Вы хотя бы не морщитесь от брезгливости.
