Смельчак ворвался на дельтаплане в самую гущу бушевавшего подлеска. Супермен проломил себе череп и сломал пятки. От него сильно пахло недорогим ракетным топливом.
По поводу черепа он не особенно переживал, и правильно, а вот о пятках сокрушался. "Кабы не ноги, - канючил он, - встал бы и пошел домой".
Утром я отправился к начмеду докладывать о происшествиях.
Я говорил, а тот доброжелательно кивал.
- Да, - сказал я в конце, - вот еще дельтаплан...
Лицо начмеда побагровело, кулак врезался в стол:
- Как?!... Опять дельтаплан?...
Фарид и Вольков
В каждом институте среди ученых и педагогов найдется зоологическое чудовище. Обычно их несколько, а у нас вообще было много. Одним таким чудовищем был акушер Волков, состоявший в чине доцента.
Это его я рисовал рождающимся через чугунный таз в помойное ведро.
Он был маленький, коренастый, насупленный, с гитлеровскими усиками. Колпак надвинут по брови. Нижняя губа выпячена. Не соображал ничего. Однажды выступал с докладом перед опытными докторами, и матушка моя там была. Так она его только что не выматерила, а он лупал глазами, и все ему по сараю. Доложил, что перевел роженицу с отошедшими водами в дородовое отделение, потому что, дескать, нет схваток. Ну, нету и комментариев.
Зато он назубок знал биомеханику родов. Это очень сложный предмет, сплошная стереометрия с углами да разворотами. Никто не мог толком этого запомнить. Волков лютовал, носил с собой искусственный женский таз и "куклу-аркашку", которая погрязла в бесчисленных инкарнациях. Меня зарезал, и других тоже убивал.
Его очень боялся наш иностранец, Фарид из Туниса, похожий на фотогеничную обезьяну. Фарид работал в Тунисе барменом, и совершенно непонятно, зачем он приехал в 1-й медицинский институт. Один верзила из будущих, но в итоге не состоявшихся, докторов регулярно притискивал его, имитируя совокупление. Фарид бился, таращил глаза и восторженно верещал.
"Кто будет принимать? Вольков?" - дрожал Фарид.
Сидим мы с ним, стало быть, в коридоре, ждем пересдачи. Гадаем, как всегда: кого пришлют.
"Вольков придет", - говорю я Фариду. Пугаю.
Тот прикрывается локтями, округляет рот, суеверно бормочет:
"Ох, Вольков, Вольков".
И тут верно: идет сам Вольков, не глядя ни на кого, с тазом и "аркашкой" в руках.
Фарид потом не стал доучиваться, махнул рукой. Уехал обратно в свою африканскую рюмочную.
Социальный дарвинизм
Отчим мой - невропатолог настолько продвинутый, что лечит не только людей, но и зверей. Бывают же безвыходные ситуации, правда? Он разберется в ком угодно, и если ему не носят хомяков, то это лишь потому, что не знают, что можно нести.
