Как бы там ни было, пора включать голову, пока ее не оторвали. С этими мрачными мыслями Дикарь принялся соображать себе ранний завтрак. Заснуть теперь все равно не выйдет, а на улице чернильная тьма потихоньку начала сереть в преддверии рассвета. Разогрев себе полуфабрикаты и позавтракав, он начал собираться в дорогу.
Решив, что идти по следам ночного гостя — глупая и опасная затея, он двинулся в лес, придерживаясь своего прежнего направления — на юг. Вообще, дал себе зарок, что будет стараться избегать самых очевидных направлений, наподобие железнодорожных путей, трасс, линий электропередач, просек и просто открытых пространств. Пусть скорость резко упадет, зато так передвигаться в разы безопаснее. Сосновый бор практически не имел подлеска, двигаться было легко. К тому же Дикарь прекрасно ориентировался в сером предрассветном сумраке: то ли из-за своей изменившейся физиологии, то ли висевшая в небе бледнеющая луна и несколько крупных, словно вишни, близких звезд давали достаточно света. Одним словом, двигаться было легко, мачтовый лес просматривался хорошо, незамеченным к нему подойти кому-то вряд ли удастся. В то же время сам он глаза никому не мозолил.
По мере смены кластеров тип леса тоже несколько раз менялся — дремучий ельник, светлая дубрава, широколистный смешанный лес, заваленный валежником и заросший кустами. Пару раз попадались «ползуны» — совершенно ослабевший бывший охотник, который даже урчать толком не мог и лишь шуршал руками по опавшей листве; измазанный грязью мужик, похожий на лесничего, что бодро полз куда-то среди зарослей можжевельника. Серьезных мутантов на глаза не попадалось, что вполне логично. Что характерно: Дикарь нашел зараженных легко, словно знал, где искать. Это заставило вновь задуматься о ночном посетителе. Он однозначно почувствовал приближение опасного мутанта. Это наводило на определенные мысли. Он может ощущать их присутствие? Пока не слишком понятно как, но если да, это может стать неплохим подспорьем в будущем. Если у него вообще это самое будущее предвидится. Про себя Дикарь молился о том, чтобы не напороться на какого-нибудь обращенного медведя. Зверюга наверняка в тысячу раз более неприятная, чем любой зараженный человек.
Ближе к обеду, расположившись в небольшом распадке рядом с чистым, как слеза, ручьем, чтобы не дать запахам далеко расходиться по лесу, он устроил себе привал. Развел небольшой костерок, настрогав щепок от застарелого обгоревшего пня сосны. Огонь от такого топлива получается жарким и практически не дает дыма, так что почуять его зараженный мог, разве что приблизившись в упор к стоянке. Но такого он и сам, скорее всего, заранее почует. Он еще не слишком доверял внутреннему индикатору, там еще все слишком непонятно и туманно. С этим еще предстоит разобраться. Сварил себе суп из имевшихся полуфабрикатов, вскипятил чай. Прогулка на свежем воздухе и привал помогли прийти в чувство после бессонной и выматывающей ночи, вытряхнули из головы давящие мысли. Кроме того, физическая активность восстанавливала взаимосвязь с обновленным телом. Если вчера оно ощущалось как чужое — как нога, которую ты отсидел и перестал ощущать, — то сегодня все изменилось. Мышечный тонус пришел в норму, дышалось легко и свободно, Дикарь буквально ощущал струящуюся по телу энергию. В буклете говорилось, что квазы значительно сильнее и живучее простых иммунных. Пока не совсем понятно — кваз он или что-то другое, но в этом плане он однозначно похож на измененных жителей Улья. Он чувствовал, что стал намного сильнее себя прошлого, причем не только физически: реакция тела, ловкость, восприятие, слух, зрение, даже обоняние, все воспринималось иначе. Он только сейчас понял, насколько слеп и глух был в своей прежней жизни. Тысячи звуков и запахов, раньше ему недоступных, сейчас переполняли сферу его восприятия. Слегка напрягая слух, он слышал, как короед точит сухостойник в ста метрах от него; как совсем небольшая пичуга перекатывает свои яйца в гнезде, чтобы они прогревались равномерно, пока она их высиживает; как молодая белка сидит в густой «ведьминой метле» и лущит еловые шишки в поисках семян. Избыток сенсорной информации слегка давил на мозг с непривычки, но Дикарь, после непродолжительных экспериментов понял, как абстрагироваться от лишнего, чтобы это ему не мешало.
