Луначарский спас от разрушения многие другие памятники и церкви. Быть может, часовня Иверской Божьей Матери, святейшая во всей Руси, была бы спасена от большевистских иконоборцев, окажись Луначарский в Москве[38]. Большевики оставляют многие старинные достопримечательности, но при этом находят каждой из них применение в своих собственных целях. Советская Россия хранит памятники прежней власти таким же образом, как сохранял бы христианский мир дворец Пилата или чашу для омовения рук римского правителя. Зимний дворец оставили точно в таком виде, в каком его покинул царь. Вернись Николай из могилы – он обнаружил бы те же самые стулья, стоящие там же, где они остались в ночь его изгнания. Смотритель, который работал при царе, продолжая оставаться на своем посту при Советах, рассказывает, как Николай II непрестанно ходил из угла в угол всю ночь перед тем, как его увели. Царица плакала, обнимая детей, пока вся семья не заснула на лавке. Революция не тронула и эту лавку, перевернув вверх тормашками все остальное.
Последний российский император страстно увлекался любительской фотографией. В Зимнем дворце хранятся тысячи, или даже десятки тысяч снимков императорской семьи, собственноручно сделанных царем. Они буквально повсюду на стенах. Некоторые по-прежнему лежат на его столе. Снимки были сделаны за день или два до отъезда императора. Он не успел повесить их на стену. Игрушки царевича, молчаливые и печальные хранители памяти, лежат там, где они выпали из его рук. Советы превратили это место в музей, служащий как историческим, так и пропагандистским целям, демонстрируя его молодым поколениям в свете революции.
Одержимые ощущением живой истории, а также собственной важности, большевики позволили хмуро взирать на Москву памятнику Александру III. Тем не менее, они сменили памятную надпись, которая теперь гласит: «Мой сын и мой отец народом казнены, / А я пожал удел посмертного бесславья: / Торчу здесь пугалом чугунным для страны, / Навеки сбросившей ярмо самодержавья»[39] Недалеко от этого памятника, с северной стороны Красной площади, снаружи Кремля, стоит деревянный павильон, где до недавнего времени находилось тело Ленина. Если конная статуя Александра III символизирует прошлое, то святилище Ленина – символ нового деспотизма.
Кремль и Красная площадь – сердце большевистской России. Площадь носит название «Красной» не потому, что она омыта кровью революции. Ее прозвали так еще до воцарения Романовых. «Красный» русские используют в значении «прекрасный». В этой связи интересно отметить, что ленинские волосы и борода, вопреки общераспространенному представлению, были рыжими с оттенком пегого. Для советской России рыжебородый провозвестник большевизма является божеством.
