Лицо Курха, высокого, как ни один из мужчин моего рода, оказалось при этом вровень с моим. Его колени по обеим сторонам от моих скрещенных ног, были выше бортов кровати, и это отчего-то вызвало нервный смешок.
От Курха не укрылось моё волнение.
— Вот так гораздо лучше, — сказал он, с хитрой улыбкой глядя мне прямо в глаза.
Не прерывая зрительного контакта, он потянулся к моим ногам и медленно снял сначала один сапожок, а затем другой. Взгляд тёмных глаз притягивал, и я, словно зачарованная, была не в силах отвернуться.
Курх принялся втирать мазь в мою ступню, массируя, разминая, поглаживая, надавливая. Его сильные прохладные пальцы рождали в теле необъяснимую, но приятную дрожь. По щекам разливался румянец, губы невольно приоткрылись, и в его глазах я читала, что он видит все это, не отводит от меня взгляда.
Ладонь Курха легко скользнула вверх от лодыжки до самого колена, покрывая ногу согревающей мазью. А затем еще раз, чуть дальше по внутренней стороне бедра, скатывая платье, словно бы муж не хотел запачкать его. Я не смогла удержать стона — настолько это было приятно.
Медленно, с тем же вниманием и бережностью, Курх растер вторую ступню и теперь обеими руками поглаживал мои ноги. Я чуть откинулась на кровати, дрожащая, околдованная плавными движениями. Я понимала, что стоит мне отвернуться, закрыть глаза, и мистическая таинственность этого момента пропадет, смущение и стыд возьмут верх. И поэтому я смотрела, почти не моргая, позволяя себе утонуть во взгляде мужа.
Зачерпнув пальцами еще немного мази, Курх потянулся к вороту моей рубахи. Аккуратно распустил шнуровку на горловине и скользнул ладонью по шее и ключицам, полностью открытым для его ловких прикосновений. Я охнула, когда его пальцы, словно бы невзначай, коснулись груди. Довольный моей реакцией, муж позволил себе еще одно случайное прикосновение. И еще. И еще.
— Курх, — взмолилась я, не до конца понимая, о чем прошу: чтобы он прекратил эту сладкую пытку или чтоб не останавливался.
Курх взял меня за плечи и опрокинул на кровать.
Не отнимая рук, он завис надо мной, разглядывая меня, покрасневшую, полураздетую, кусающую губы, чтобы сдержать полустон-полувздох. На мгновение в потемневших глазах Курха промелькнуло что-то такое, что мне показалось: сейчас он наклонится ко мне и поцелует, непривычно жарко, требовательно, стянет и без того бесстыдно задранное платье и войдёт в меня единым движением, заставляя выгнуться ему навстречу. И я подчинюсь этому, потому что тело словно в огне, и не согревающая мазь, а руки и взгляды Курха тому причиной.
