В глубине дома на неширокой резной кровати лежал мужчина, по пояс укрытый медвежьей шкурой. Так же, как и Гор, он чем-то неуловимо напоминал Курха, но черты его были мельче, острее, и сам он казался тонким, хрупким. Если в немолодом Хранителе Медведей чувствовалась жизнь и сила, то Уго казался бледной тенью Зимнего духа. Его длинные седые волосы были убраны в замысловатую косу, а руки сложены на животе. Он почти не шевелился, лишь размеренно поднималась и опускалась грудь, давая понять, что старик еще жив.
Курх и Лита так и остались стоять у двери, я же несмело двинулась к Хранителю. Услышав мои шаги, старик повернулся в кровати, приподнимаясь на локте. Он поднял голову, и я увидела его глаза — белые, пустые, с мутно-серым контуром зрачков. Уго был слеп.
Мужчина похлопал по краешку кровати, знаком показывая мне сесть. Я опустилась рядом с ним и, повинуясь порыву, прикоснулась к его морщинистой руке, лежащей поверх медвежьей шкуры, заключая ее в свои ладони. Кожа Уго была теплая, гладкая. Он потянулся вперед, и я позволила ему коснуться своего лица. Тонкие пальцы обвели контур скул, пригладили волосы. А затем Уго повернул ко мне свое лицо и тихим, прерывистым шепотом выдохнул одно слово:
— Мама?
*
За моей спиной полувсхлипнул-полувздохнул Курх.
— Хранитель Уго, я Сирии, Зимняя жена из рода Нерок, — торопливо сказала я. Рука на моей щеке замерла на мгновение и снова едва ощутимыми касаниями пробежалась по лицу. Старик чуть разочарованно вздохнул, вновь возвращая руку на шкуру.
— Да, пожалуй. Да. Сирим. Я слышал о тебе, Зимняя жена. И ждал твоего появления. Кого ты привела с собой?
— Это Лита, моя дочь, и Курх-Ворон.
— Отец? — Хранитель невидяще обернулся в сторону порога.
— Я здесь, Уго, — Курх подал голос от дверей, не решаясь, однако, приблизиться. Старик, криво улыбнувшись, откинулся на подушки.
— Я удивлен, что ты пришел ко мне. Думаю, мне недолго осталось. И, значит, довелось таки, — он осекся, словно собиравшись сказать «увидеть», но в последний момент вспомнив о своем недуге, — встретиться с тобой перед смертью.
— Прости, — сдавленно сказал Курх. — Я…
— Пустое, отец, — отмахнулся Уго. — Я не нуждаюсь в оправданиях. Да и, думается мне, вы здесь не за этим. Говорите, что привело вас ко мне.
— Мне бы хотелось услышать о вашей матери, Инари.
— Не при нем, — резко ответил старик, указав на Курха. — Я готов разговаривать только с тобой, Зимняя жена. Потом — если захочу — попрошу тебя позвать отца или сестру. Но сейчас они должны уйти.
