Я оторвалась от него почти со стоном.
— Спасибо, что согласился.
*
— А ты изменился, Ворон, — тихо проговорила Хранительница, задумчиво разглядывая отца. Курх, с Литой, сидевшей на его плечах, одной рукой придерживавший дочку, а другой — обнимающий меня, казался ей, верно, совершенно другим человеком. Не тем холодным и отстраненным Зимним духом, который забрал свою невесту от тотемного столба, и не тем измученным и терзаемым виной Вороном, чья жена чуть не умерла на его руках. Я чуть улыбнулась ему и увидела отблеск ответной улыбки.
Сколь же долгим был путь от ледяного взгляда до этой теплоты!
Не дождавшись ответа и решив, видно, не развивать тему, Айрын молча развернулась и пошла вниз по холму, знаком предлагая нам следовать за ней.
Лита не усидела — запросилась вниз и с восторженным визгом побежала вперед, обгоняя Хранительницу. В серединном мире мало что отличалось от нашего дома — та же высокая трава, яркие соцветия, мелькающие то там, то тут, деревья, шелестящие насыщенно зеленой листвой — но все это неизмеримо больше, шире, необъятнее. Да что там, я и сама не могла оторвать взгляда от сверкающей вдали глубокой синевы моря, знакомого и незнакомого одновременно. И горы, окаймляющие ущелье, были похожи на пестрые зеленые юрты, все как говорила Хранительница маленьким Зимним детям луны и луны назад.
Заснеженные холмы казались сейчас почти сном.
Мы действительно прошли очень, очень долгий путь.
Не успели мы добраться до дома Хранительницы, а слух, что Зимняя жена вновь вернулась в родное селение, распространился по всему роду. Мои отец и мать вместе с остальным семейством уже спешили к нам, поднимаясь по извилистой тропинке. Я тепло поприветствовала родных, а те, в свою очередь, окружили Литу, совершенно напугав малышку столь пристальным вниманием. Девочка пискнула и вцепилась в ногу Курха. Дух подхватил ее на руки, зашептал что-то успокаивающее в маленькое ушко.
Мать и сестры недоуменно посмотрели на меня.
— Нужно подождать. Она еще освоится, привыкнет к людям, — я погладила Литу по темным волосам, заплетенным в две тонкие косички. В мире моей малышки до этого дня были лишь волки и мы с Курхом. Мне было нечему удивляться.
Лита немного успокоилась, лишь когда мы остались одни. Курх попытался передать мне дочку, чтобы попрощаться и уйти, но малышка держалась крепко и настроена была решительно.
— Пойдем, радость моя, отпусти папу, — увещевала я, но все старания уходили впустую. Стоило духу лишь попытаться отцепить от плаща маленькие пальчики, как Лита разражалась громким плачем и вцеплялась еще крепче.
