— Инвалид, значит… — пробормотал Широ, прикрыв глаза.
«Вот тебе и пики точёные, и стулья дрочёные! Только узнал о новых возможностях и сразу же фортуна решила поднасрать! Что за дерьмо?! Я не в игре, где главный герой должен преодолевать постоянные испытания! И это не китайская новелла, где желтопузый культиватор наяривает свой дянь-тянь и поднимает уровень! Нет, я конечно желтопузый, но не культиватор, сука! Подытожим: У меня есть сила, но она никчёмная. Ладно, это пол беды, так ещё и мои какие-то там каналы вывернуты наизнанку! Лучше не придумаешь! Спасибо, пацан, вот удружил-то! И тебе, спасибо, старая карга! Нет, чтобы отправить меня в ад к своим, засунула в тело сосунка, который в мире сраной магии не сильнее таракана!» — распалялся Арлекин, лёжа на кушетке с закрытыми глазами. Его обуял настолько сильный гнев на судьбу и несправедливость, заставив кулаки сжаться до такой степени, что ногти чуть не порвали кожу ладоней…
— Госпожа Окада, — заглянул за ширму пожилой азиат в круглых очках. Посмотрев на мальчишку, он перевёл взгляд на женщину и, проговорил. — Главврач срочно вызывает вас к себе.
— Поняла. — кивнула женщина и стала подниматься, но, вспомнив о Широ, остановилась. Посмотрев на юношу, который лежал на кушетке с закрытыми глазами и тяжело дышал, врач махнула рукой и, выйдя из-за ширмы, обратилась к пожилому коллеге. — С этим учеником я закончила, оставь его ещё на пять минут, пусть полежит, а после, сними провода аппарата и отпусти его.
— Я вас понял, госпожа Окада. — коротко поклонился мужчина, провожая женщину взглядом. Заглянув за ширму, он вновь посмотрел на мальчишку и уже собирался вернуться к бумагам, как его взгляд упал на хрустальный шар, свет внутри которого начинал сиять всё ярче и изменился на тёмно-зелёный.
«Нет, я конечно понимаю, что я тот ещё обмудок и моя карма уже далеко ушла в минус, но не настолько же! Я дал обещание пацану, что отомщу за него, но как сука мстить, если в этом мире есть такие монстры, которые могут навалять с помощью магии?! Я же не бог!» — продолжая злиться, Арлекин не обратил внимание на стоящего рядом с ним пожилого мужчину, который в свою очередь неотрывно смотрел на мальчишку.
Весь гнев, который копился в душе наёмника выплеснулся наружу, сорвав все тормоза. Слишком долго, ещё с прошлой жизни, когда умер его отряд и Корнелия, он копил в себе ярость, не давая ей выхода, прикрывая её колкими выражениями вкупе с дурным характером. Но сейчас, поняв, что он застрял в незнакомом ему мире и в теле мальчишки инвалида, он не выдержал. Рядом с ним не было его Корнелии, не было друзей, которые могли сказать ему, что всё хорошо. Был лишь он и его безудержный гнев на судьбу и смерть, которые не дали ему обрести покой даже после того, как он умер.
