— Где Ваци́с? — коротко оборвал ее Гогялис.
— Вацю́кас? В лесхозе он, сено возит. Подсобить попросили.
— Пусть завтра ко мне зайдет, — буркнул Юргис и, не попрощавшись, направился к калитке.
Всю дорогу он шел молча, потом резко остановился:
— Чего ради я с тобой без толку мотаюсь? Сам ищи, больно мне нужно.
— Пойми, — убежденно начал Ромас, — дело слишком серьезное. До сих пор никаких следов не было, а теперь вот стеклышки эти…
— Ну и ищи их на здоровье, я-то тут при чем!
— Ты тут всех знаешь, с тобой считаются. Ну и, конечно, побаиваются…
Последние слова явно польстили самолюбию деревенского заводилы. Он остановился и пристально поглядел на Ромаса.
— Хорошо, согласен, только с одним условием: перестань лезть к Лайме.
— Разве я к ней лезу?
— Ну не ты, так она сама…
— Но я-то что могу поделать?
— Раз так — ищи сам.
Опять все усилия Ромаса едва не пошли насмарку. Нужно было чем-то пронять этого увальня.
— Мы с ней смертельно рассорились из-за тех бусинок.
— Ну и что? Помиритесь.
— Не простит она меня. Гордая, с характером. Да и я не хочу мириться. К тому же мы собираемся скоро сматывать удочки.
— Ладно. Приходи ко мне завтра, к десяти — Вациса к стенке прижмем…
Возле дома, где жил Гогялис, они расстались. Проходя мимо Лайминого двора, Ромас увидел, что девочка сидит во дворе на скамейке и разбирает охапку полевых цветов — видно, только что принесла. Мальчика охватило безотчетное желание помириться с ней, хотя это шло вразрез с его словами.
— Лайма! — окликнул он ее из-за забора.
Девочка вздрогнула, подняла голову и тут же потупилась.
— Ты что, злишься?
Она продолжала молча раскладывать цветы, не обращая на него внимания.
— Ей-богу, не хотел тебя обидеть, — миролюбиво сказал Ромас. — Думаешь, это обыкновенные бусинки? Как бы не так.
Выслушав рассказ мальчика о пропаже клада, Лайма укоризненно покачала головой:
— Почему же ты сразу ничего не сказал? Я бы сама отдала. — Она поглядела на него темными глазами.
«А глаза у нее и правда красивые», — мелькнуло у мальчика. Он сказал, даже не пытаясь оправдываться:
— Глупо все вышло. Мы договорились держать это дело в тайне. Ведь если остальные пронюхают, пиши пропало: не найдешь ничего.
Девочка как ни в чем не бывало пригласила его зайти. Перемахнув через плетень, Ромас очутился во дворе. Собрав в охапку цветы, Лайма предложила посидеть в беседке. Там было сумрачно и прохладно.
— Хорошо, что Гоголь-Моголь нас не видит, — небось разбушевался бы вовсю.
