Зато священным ужасом несколько дней был охвачен весь лагерь: через Колю каждый заглянул за край бездны, как по очереди заглядывают в микроскоп, где копошатся вирусы смерти.
То, что Коля наконец получил прозвище Пожарный, означало, что беда немного остыла и уже поддается художественной обработке.
К вечеру дождь перестал, солнце совершило прорыв с запада, макушки сосен зарумянились. В лагере все ожило, с кухни потянуло съестным. Ребята освоили три основных блюда: картошку с тушенкой, плов и борщ. Собственно, в этом заброшенном пионерском лагере Андрей Игоревич был единственным взрослым с двадцатью воспитанниками киношколы, ему уже исполнилось восемнадцать лет.
Коля Пожарный оказался ловким малым не только в деле спасения детей из огня. Он полдня слонялся по лагерю, прикрываясь от дождя куском полиэтилена, и приставал ко всем с одним и тем же вопросом: «Что делаешь?» К вечеру у столовой висела стенгазета с названием «Ну и дела!», куда он в точности занес все ответы на свой вопрос.
Моргачев Батыр: «Я только что протирал оптику».
Ратников Володя: «Работаю».
Машков Коля: «Свитер надеваю».
Мушкамбаров: «Я организатор, я все организовываю».
Волынская, Гудкова, Токарева: «Отстань, мы спектакль готовим».
Кучевский Макс: «Мы сейчас спектакль будем делать».
Ивлянов: «Я завпит».
Рябцев М.: «Урну ищу».
Яцков М.: «Пытаюсь всячески продвинуть в области начальства Сережу Григорянца».
Ашаев Р.: «Я вот подходил к начальнику, к кухне, нигде нет дел».
Гусева Люся: «Что тебе? Я тут как измученный безногий червячок, в которого прицелилась ворона».
Сережа Григорянц: «Ну ладно, говори, что делать».
Только что ребята толклись у газеты, смеясь над рисунками и тыча друг в друга пальцем, и вот уже толкучка переместилась в столовую.
— Тебе следовало родиться на свет мясорубкой, у тебя такой мощный жевательный аппарат! — сказал один.
— А у тебя хватательный аппарат! — огрызнулся другой.
— А у меня киноаппарат! — примирительно сказал третий, он учился в киношколе на оператора.
Впрочем, разделение на актеров, режиссеров, операторов и сценаристов в этой редкостной специальной школе было достаточно условным; поступая сюда, дети сразу попадали в поток одержимости общим делом, перед которым все равны — независимо от возраста и опыта. Однажды ощутив этот дух общего дела, они уже не могли с ним расстаться и даже на летние каникулы подыскали себе этот пустующий пионерский лагерь, чтобы оставаться вместе.
После ужина собрались на спектакль. Он длился, правда, всего десять минут, как и все спектакли киношколы, тем они и были хороши.
