— Да знать бы, что выживет, — говорю, — можно и бросить.
— Выживет, куда денется, — заверил мужик. — Они, кошки, умные. И хорошими прикинутся, и пристроятся куда угодно — к столовой, к магазину. Кошек везде принимают.
Он между тем придвинулся поближе.
— Живешь тут? — спросил.
— Нет, — говорю, — с Сокола приехала.
— Ух ты, из-за кошки? — удивился. — А я вот тут с ребятами… В кусты забегал, видела, наверно, — сказал, застыдившись.
— Все в порядке теперь? — успокоила я его.
— Да, — улыбнулся, — большое облегчение. А кошка — да хочешь, я ее заберу к себе на деревообделочный комбинат, у нас там крыс!..
— Забери, — взмолилась, — сделай милость!
— А потом, — припомнил он, — мои снова завели кошку и опять уехали. Нет бы с собой забрать — мне оставили, а ни к чему ее не приучили. Она нагадит в коридоре, размажет и половичком прикроет. Придешь — вонища! Ну, я ее избил. Соседка к ветеринару отвезла, гипс наложили.
— Ничего себе, так бил?
— Ага, — раскаянно сознался он. — Сломал ей что-то. А ты тоже соседям отдай!
Надежды на него не было, сгребла я кошку и побрела с ней вдоль дороги. Рыночные ряды тянулись и там. Встану, то тут постою со своей ношей, то там. Мужик плелся следом.
— Слушай, пойдем со мной! Мои опять уехали. А ты замужем?
— Еще как, — говорю. — И дети.
— Вот и у меня двое. Только жена — давно я уже с ней не живу, отбила у меня все, падла! — бедственно пожаловался мне.
— Ничего, — утешила я. — Это, считай, у всех.
Он задумался о печальных свойствах жизни, а мы с кошкой стали потихоньку отступать дворами. Там царила тишина, бугристый асфальт под кленами давно сроднился с землей.
Кошка моя присмирела и уже не лезла на плечо. Поняла, что жизнь — это не праздник победы над попранным Гаврилой, это невольничий рынок, где тебя продают — а покупателя нет.
Потом она завозилась у меня в руках и спрыгнула на землю. Я смотрела, что будет.
Она приникла к асфальту и вслушалась: вот он, мир, где не до побед: где надо выжить. Крадучись, двинулась прочь, пробуя этот мир всеми настороженными чувствами.
Она не оглянулась на меня. А я не шагнула следом. Пусть как знает, ведь что-то ей подсказывает инстинкт?
Счастье моего дома удалялось, крадясь навстречу неизвестности. Может, она почувствовала, что этот выбор надо сделать.
Вот скользнула за угол дома. Что же я медлю? Что же не бегу, а иду шагом?
Странно ли, что за углом я ее уже не нашла? Разве я не этого хотела?
Теперь, когда я прихожу домой, никто не бросается мне под ноги с воплями нетерпения, и я спокойно принимаюсь за дела. Никто не будит меня по утрам.
